Омар Хайям о роке
Эмиром обряжал меня, бывало, Рок
И тут же обдирал, как будто я — чеснок.
Но больше не хочу вникать в капризы неба,
И без ненужных дум состарюсь, дайте срок.
В надеждах ветру дал развеять я жизни срок,
Быть радостным хоть день один не дал мне рок,
Теперь боюсь, стал слишком краток мой срок, чтоб я
От рока справедливости дождаться смог!
Вращаясь, свод небесный нас давит и гнетет,
Пустеет мир и многих друзей недостает.
Чтоб вырвать хоть мгновенье у рока для себя,
Забудь о том, что было, и не гляди вперед.
Все беды от твоей извечной злобы.
Что, лютый рок, тебя смирить могло бы?
Рассечь бы прах — алмазам нет числа,
Зарытым в глуби черной той утробы.
Всегда будь осторожен — все дни бедой грозят.
Покой считай отсрочкой — то меч судьбы острят.
И если рок подносит к устам твоим миндаль,
То можешь быть уверен — в нем скрыт смертельный яд.
Гонит рок нас по жизни битой, как мячи,
Ты то влево, то вправо беги — и молчи!
Тот, кто бешеный гон в этом мире устроил,
Он один знает смысл его скрытых причин.
Господь! Ты бережешь меня от козней Рока,
О неприятностях не говоришь до срока,
И если уж никак беду не обойти,
Стараешься, чтоб я не пострадал жестоко.
Для мудрости высокой «Хайям» палатку шил,
Сгорел в горне печали и труд не довершил.
И ножницами скрепы палатки срезал рок,
А продавец надежды ее задаром сбыл.
Друзей с тропы судьбы спокойный путь сманил:
Рок налетел, как вихрь, и сзади — цепь могил.
Степной мираж и нам уж не прибавит сил,
И далеко привал, и вьюк осла свалил.
Если истину сердцу постичь не дано,
Для чего же напрасно страдает оно?
Примирись и покорствуй бесстрастному року.
Ибо то, что предписано, — сбыться должно!
За то, что к счастью я бежал, не чуя ног,
Мне руки повязал жестокосердый рок.
Увы! В число потерь бесплодный век отпишут,
Который без вина и без любви протек.
И сеет Рок, и жнет, не покладая рук.
Плачевен урожай невыносимых мук…
Скорей подай вина! Так захотелось вдруг
Былое помянуть: все было, милый друг.
Кравчий! Мой дух со всех сторон опустел:
Львы разошлись, лесистый склон опустел…
Рока сосуд от жизни вспененным был, —
Нынче ж пить черед наш — так и он опустел!
Любовно вылепит и духом наделит…
Но вскоре талисман разбит и позабыт.
И хоть бы кто спросил у труженика Рока:
«Зачем-то созданный — за что же вдруг разбит?»
Любовь — несчастье, но… Здесь рок явил участье.
Грешно винить меня, коль рок наслал ненастье.
Рабы добра и зла, мы все под Божьей властью.
Неужто в Судный день вдруг поплачусь за страсть я?
Мой старый друг! Зачем переживать до срока,
Зачем внушать себе, что небо так жестоко?
Упрячься где-нибудь в укромном уголке
Да и посматривай на развлеченья рока.
Мы только куклы, вертит нами рок, —
Не сомневайся в правде этих строк.
Нам даст покувыркаться — и запрячет
В ларец небытия, лишь выйдет срок.
Мы только пешки, тогда как судьба — игрок.
И это не образ: играет воистину рок.
Так будем же двигаться по доске бытия.
А там чередом — один за другим — в сундучок!
На застолии рока халва есть и лук,
Наслаждения встреч не полны без разлук.
Если встретится день, преисполненный счастья,
Горечь ночи замкнет этот суточный круг.
На чьем столе вино, и сладости, и плов?
Сырого неуча. Да, рок — увы — таков!
Турецкие глаза — красивейшие в мире —
Находим у кого? Обычно у рабов.
Напрасно ты винишь в непостоянстве рок;
Что не в накладе ты, тебе и невдомек.
Когда б он в милостях своих был постоянен,
Ты б очереди ждать своей до смерти мог.
Не советуясь, гонят нас в бездну кручин, —
Как же выплыть из гибельных этих пучин?
Нам несчастный предлог иногда и покажут,
Только истинных не открывают причин.
Не тобой была пущена рока стрела,
Так смирись, что идут против воли дела,
И пойми: когда злом и добром оделяли, —
Нитка рока в руках у тебя не была.
Никто не целовал подобных розам щек,
Пока не истерзал его шипами рок.
Смотри: пока его сто раз не пропилили,
Не смог бы локоны разгладить гребешок!
Никто не целовал розоподобных щек,
Чтоб не вонзил в него шипа тотчас ж рок.
Не должен ли стократ быть гребень,
Чтоб к нежным локонам он прикасаться мог?
О рок жестокий! Как твой гнет безжалостно тяжел —
Царят в обители твоей лишь зло да произвол!
Даруешь счастье подлецам, несчастья — благородным.
Кто ты: безумный ли старик или тупой осел?
Покуда рок не принялся за нас,
Нальем вина и выпьем в добрый час!
Неумолимо кружит звездный купол,
Глядишь, воды — и той глотнуть не даст.
Размахивает рок огнивом и кремнем,
Не в силах прихватить промокший трут огнем:
То врозь нас разнесет, то сдвинет и ударит…
Мы врозь — проклятие! Но и когда вдвоем…
Рок научил тебя разбою — ну и как?
Плач обездоленных тобою — ну и как?..
Не поразить тебя предсмертным стоном жертвы;
Живи — но с проклятой судьбою. Ну и как?
Рок, обожающий преступный произвол,
Ты храм насилия и глупости возвел.
Лжеца — одаришь ты, а мудреца ударишь…
Ты выжил из ума? Иль от роду осел?
С властью Бога, кроме согласия, ничего не вышло.
С народом, кроме внешнего и лицемерного, ничего не вышло.
Любую хитрость, какая на ум пришла бы,
Мы делали, однако с Роком ничего не вышло.
С ковшом, с фиалом хоть на час один,
О милая, к ручью, в простор долин
Приди: ведь рок из праха луноликих
Сто раз фиал слепил, сто раз — кувшин.
С той, чей стан — кипарис, а уста — словно лал,
В сад любви удались и наполни бокал,
Пока рок неминуемый, волк ненасытный,
Эту плоть, как рубашку, с тебя не сорвал!
С тех пор, как отличать я руки стал от ног,
Ты руки мне связал, безмерно подлый рок,
Но взыщешь и за дни, когда мне не сверкали
Ни взор красавицы, ни пьяных гроздий сок.
Сей мир, в котором ты живешь, — мираж, не боле,
Так стоит ли роптать и жаждать лучшей доли?
С мученьем примирись и с роком не воюй:
Начертанное им стереть мы в силах, что ли?
Сколько небо с землей будут существовать,
Столько злак полевой будет существовать.
Сколько времени будут кружиться светила, —
Столько рок мировой будет торжествовать.
Скудеет в жилах кровь, скудеют наши силы;
Ах, мало ли сердец убил ты, рок постылый!
Кто в дальний путь ушел, тот навсегда исчез,
Нам некого спросить о крае за могилой.
То он лики чудесные миру дарит,
То творенья свои беспощадно крушит.
Нет таких, кто спросил бы у Мастера-рока:
Для чего, сотворив, он расправу вершит?
Тот, кто мир преподносит счастливчикам в дар,
Остальным — за ударом наносит удар.
Не горюй, если меньше других веселился.
Будь доволен, что меньше других пострадал.
Ты жалости не знаешь, рок постылый!
От века источаешь злую силу.
Рассечь бы землю — станет видно вдруг,
Алмазов сколько в ней нашло могилу.
Ты мечешься, как мяч. Попал ты в кутерьму!
Тебя човганом Рок гоняет — почему?
Жестокая игра, как видно, одному
Ему понятная!.. Ему! Ему! Ему!
Ты, кто жизнь дорогую по ветру пустил
И со смертью подчас непочтительным был,
Рассчитал ты свой путь наперед лет на двести,
Но у рока отсрочки на час не просил.
Увы, глоток воды хлебнуть не можешь ты,
Чтоб не прибавил рок и хмеля маеты;
Не можешь посолить ломоть ржаного хлеба,
Чтоб не задели ран соленые персты.
Увы, нас вычеркнет из книги жизни рок,
И смертный час от нас, быть может, недалек.
Не медли же, саки, неси скорее влагу,
Чтоб ею оросить наш прах ты завтра мог.
Увы, от мудрости нет в нашей жизни прока,
И только круглые глупцы — любимцы рока.
Чтоб ласковей ко мне был рок, подай сюда
Кувшин мутящего нам ум хмельного сока!
Цветочек вывел ли из почвы Рок хоть раз,
Чтоб не сломить его, не растоптать тотчас?
Когда бы облака, как влагу, прах копили —
Из них бы милых кровь без устали лилась.
Что б ты ни делал, рок с кинжалом острым — рядом,
Коварен и жесток он к человечьим чадам.
Хотя б тебе в уста им вложен пряник был, —
Смотри, не ешь его, — он, верно, смешан с ядом.
Что ни ночь, сколько на небе шьется рубах,
Сколько тут же без счета их рвется впотьмах!
И веселых и грустных в незримых руках
Тащит рок из воды, погружает во прах.
Шепнуло небо мне в ответ на злой упрек:
«Но в чем повинно я, коль мною движет рок?
О, спас бы кто меня от головокруженья,
От власти роковой избавиться помог!»
Эмиром делает меня, несет мне чашу небосвод,
А завтра, словно с чеснока, с меня и рубище сдерет.
Но не взываю я к нему: «Зачем, о небо, почему?»
Я поседел в ярме забот… О чем скорбеть? Ведь все пройдет.