В дом питейный ты зря, наугад, не ходи, Коль с монахами терпишь разлад — не ходи. Этот путь — путь людей одиноких и гордых, — В уголок этот ты для услад не ходи!
В заветном кабачке по-дружески сойдясь, Красой любимых лиц, как прежде, насладясь, Примите от саки магического зелья, Представьте и меня, несчастного, средь вас.
В кабак собрались те, кого терзает жизнь, Кого палит огнем и истязает жизнь… И кубок возле губ замрет под звуки песни: «Печали уплывут… как ускользает жизнь».
В харабате, в обители чистых душою мужей, Я сидел средь кумиров, весеннего утра свежей. Виночерпий с кувшином в руке и певец возглашали: «Все пройдет! Не на век нам даны эти несколько дней!»
Вот отпылали мы. Где дым остался? — там. Весь денежный доход где проедался? — там. Но кто честит меня пьянчугой харабатным — Знавал ли харабат? Где обретался там?
Где корм, а где ловушка, не мог я рассмотреть; Влечет хмельная чаша, влечет к себе мечеть… А все ж с такой подругой и с кубком огневым Уместней мне не в келье, а в кабачке сидеть.
Где по кругу идет винных чаш колдовство, Завлекается в круг все мое естество! Здесь — друзья, здесь — цветы, и вино в изобилье! Дать зарок мне не даст все мое существо!
Гуляка! — звонкий зов я слышу по утрам. — Оставь безумный мир! Беги в питейный храм! Скорей, пока вино доступно в полной мере, Пока не налили по полной мере нам!
