Без хмеля день и день связать я не смогу, Вином не подкрепясь, и встать я не смогу. Я чувствую, что стал рабом того мгновенья, Когда саки нальёт, а взять я не смогу.
Блеск Каабы, кумирни мгла — вот рабство, вот! Поющие колокола — вот рабство, вот! И церковь, и михраб, и крест, и чётки… Боже! Всё показное — корень зла: вот рабство, вот!
В ловушку памяти ты заманила сердце, Тоску-нахлебницу в мое вселила сердце… Я в рабстве у тебя, и некуда сбегать: Нетленным словом «Жизнь» ты заклеймила сердце.
Вокруг — толпа ослов. У каждого, увы, Бездумный барабан на месте головы. Ты хочешь, чтоб они тебе лизали пятки? Прославься чем-нибудь. Они — рабы молвы.
Где влюбленный поэт, нам тревожащий слух? Где в истерзанном теле трепещущий дух? Люди все — лишь рабы их гнетущих сомнений… Где ж властитель рабов? Или нем он и глух?
Доколе быть рабом румян и благовоний? Доколь томить себя напрасною погоней? Потоком яда будь, ручьем Воды Живой — Исчезнешь все равно в земном глубоком лоне.
Дух рабства кроется в кумирне и в Каабе, Трезвон колоколов — язык смиренья рабий, И рабства черная печать равно лежит На четках и кресте, на церкви и михрабе.
Если вспомнить грехи — я греховности сын, Обреченность — мой спутник, причина кручин, Но известно: коль раб принесет покаянье, То отпустит грехи ему все господин!
