Стихи Омара Хайяма о Боге

Стихи Омара Хайяма о Боге

Омар Хайям о Боге


Стихи Омара Хайяма о Боге, о религии … Поэт и, прежде всего, философ Омар Хайям потрясает своих читателей своей непреклонностью перед религией и Богом. Прочитывая стих за стихом, не задумываясь о виртуозно-зашифрованных тайных знаниях, у нас складывается такое впечатление, что Хайям прослыл забулдыгой, пьяницей и разгильдяем, беспросветно хулящим Бога. Но…

Всем ли известно, что читая его стихи, видим мы только лишь внешнюю форму — простую и доступную, а в действительности, он просто подыгрывает нашим слабостям и сомнениям, нашим страхам и неверию.

Омар Хайям был величайшим Мастером — посланником Божьим. Его мудрость не знала границ и каждое слово, в привычном для нас понимании, имеет завуалированно-скрытый смысл. «Я спрятал свою истину за семью печатями и сорока замками, чтобы злое стадо людей не использовало эту истину во имя зла», — говорит поэт.

Под одной фразой Хайям зашифровывает информацию, равную иногда целой библиотеке. Таким образом Мастера передают друг-другу тайные послания, скрытые от простолюдинов.

Его негативное отношение к религии, как к посреднику, не имеющему ничего общего с Творцом, имеет место быть, но вот судить об отношении Хайяма с Богом, всё-равно что прикоснуться к тончайшей поверхности океана, глубина которого так и останется недосягаемой.


Стихи Омара Хайяма о Боге


Адама одарил своей красой; затем,
Как другу лучшему, отдал и свой гарем.
Владыка жертвует всей мировой казною,
Всё — нам!.. Уж Он такой, султан, благой ко всем.

Aллах! Ханже ль тебя доступно понимать?
Он чужд, он, как пришлец, желает видеть ясно
Лишь то, что для случайных глаз прекрасно, —
Ему ль в глубокий смысл могущества вникать?..
Он, движимый к тебе припадками боязни,
У ног твоих спешит в сомненье пресмыкаться;
Желая избегать своей достойной казни,
Готов от всех творений отказаться!..
Противны мне твои молельцы! Их ли вера
Достойна лучшего удела и примера?..
Единая их мысль — избегнуть наказанья,
Которое ты дашь в пределах мрачных ада,
Для них важна твоя загробная награда,
Но здесь тебя ценить в них вовсе нет желанья!..
Ах, повторяй свои жестокие заветы
Кому-нибудь — не мне, кто знает так тебя,
Кто видит все твои высокие приметы, —
Ты можешь ли людей наказывать любя?!

Аскет, не то что мы, про Твой секрет не знает:
О доброте Твоей святой аскет не знает.
Хоть Ты и говорил: «За грех низвергну в ад!» —
Кто верит этому, Тебя он — нет, не знает.

Аскетизма ковёр запятнаю вином
Я сегодня, оставшись с любимой вдвоём.
Ну, а завтра, хоть жги, хоть ласкай меня, Боже, —
Ты направишь меня наилучшим путём!

Безгрешен набожный: ведь как стращаешь Ты!
А мы кругом в грехах: ведь их прощаешь Ты.
«Страданьем» он Тебя назвал, я — «Состраданьем».
Какое из имен предпочитаешь Ты?

Безупречна над миром Твоя чистота,
А безгрешность Твоя — как Твоя высота.
Пред Тобой все миры — как пылинки вселенной
Сотни тысяч Адамов — лишь прах и тщета.

Бережёшь Ты меня от случайных невзгод,
От недобрых вестей и житейских забот,
И чем больше моих лицезреешь пороков,
Тем я больше Твоих удостоен щедрот!

Бог — в жилах дней. Вся жизнь — Его игра.
Из ртути он — живого серебра.
Блеснет луной, засеребрится рыбкой…
Он — гибкий весь, и смерть — Его игра.

Бог глину замесил, составил мой костяк,
Вложил клубок страстей, внушил мне каждый шаг…
Прикажет, и греха не избежать никак.
А в день Суда — в огонь?.. Он что, задумал так?!

Бог даёт, Бог берёт — вот и весь тебе сказ.
Что к чему — остаётся загадкой для нас.
Сколько жить, сколько пить — отмеряют на глаз,
Да и то норовят недолить каждый раз.

Бог есть, и всё есть Бог! Вот средоточье знанья,
Почерпнутого мной из Книги мирозданья.
Сиянье Истины увидел сердцем я,
И мрак безбожия сгорел до основанья.

Бог один, лишь Аллах! — это умный кричит;
«Друг иль враг?» — усомнившись, глупец говорит.
Море в вечном волненье. На волнах качаясь, —
«Я — причина волненья!» — соломинка мнит.

Боже, скуку смертельную нашу прости,
Эту муку похмельную нашу прости,
Эти ноги, бредущие к харабату.
Эту руку, обнявшую чашу, прости!

Бытие двух миров — Твоя цель, Твоя суть.
Мухаммад! Твоя жизнь — прославления путь!
Мой приют — берега Твоего милосердья!..
Две реки моих слез мне струятся на грудь.

В День воскрешенья Ты вернешь тела святым,
Как будто всадникам — коней, привычных им;
А мне… Я в саване, слезами обагренном,
Тюльпаном вырасту перед крыльцом Твоим.

В день созданья небес и небесных основ,
С прочной точкой опоры среди Близнецов,
Как огонь со свечой, неразлучно спаяли
Нас с любовью к Тебе сотней крепких оков.

В мечетях близости не чувствую Твоей,
Молиться одному, в развалинах — милей.
О, Ты, всему предел, о, Ты, всему начало,
Захочешь, так сожги! Захочешь, так согрей!

В поклоненье Тебе равны солнце с луной,
Пусть служенье Тебе будет вечно со мной.
Ты отводишь невзгоды и счастье Ты даришь,
Отводи и дари — всякой твари земной!

В сад тенистый с тобой удалившись вдвоем,
Мы вина в пиалу, помолившись, нальем.
Скольких любящих, Боже, в безумье своем
Превратил ты в сосуд, из которого пьем!

В теснине окажусь — Ты в тот же миг узришь,
Вслепую забреду в глухой тупик — узришь,
В беде отчаянный безмолвный крик — услышишь,
А если я лукав, в мольбе двулик, — узришь.

В этом мире в степях не осталось камней,
Что войну не вели бы с судьбою моей.
Ни в одной из земель не найти человека,
Кто тоской не томим по улыбке твоей!

Вдруг ночью — глас: «Меня совсем не там ты ищешь.
Лишь там, где нет Меня, по сторонам ты ищешь.
Сумей-ка на себя взглянуть со стороны:
Я там, где ты, Я — ты! Себя же сам ты ищешь!»

Везде Твои силки, Ты в них манишь меня,
И так разгневан Ты, когда пленишь меня!..
Ты повелел — огни вселенной воссияли.
Уж мне ль ослушаться? А Ты клеймишь меня.

Великодушья Твоего святой аскет не знает,
Так, как Тебя я изучил, и целый свет не знает.
Ты говорил — повергнешь в ад меня, коль согрешу.
Скажи об этом — мой совет, — тем, кто Тебя не знает.

Весь мир Тебя ищет. Томятся все души.
Дервиш и богатый бессильны средь ночи.
У всех на устах Ты, но глухи все уши.
Пред всеми Твой образ, но слепы все очи.

Вечный ловчий, расставив немало сетей,
Уловил нас и сделал добычей своей.
Все дурное и грешное сам совершает,
А вину и грехи он свалил на людей.

Взял из небытия, повелел Ты мне встать,
В быстротечности жизни — смятенья печать.
И теперь пред приказом Твоим я в сомненье,
«Наклони — не пролей!» — так я должен понять?

Властелин всех держав — в том и есть Твоя суть,
Пред порогом Твоим нам понятен Твой путь!
Я в мольбах слово Истины вновь повторяю:
«Суете вопреки нам властителем будь!»

Возможно ль думать так, что нет Тебя со мной,
Коль я не вдохновлен молитвою ночной?
Иль по природе я далек от сути Божьей?..
Но вся природа — Ты, природы нет иной.

Возможно, Ты к земле вернешься, Небожитель;
Проникнет стон людской в небесную обитель;
Тогда, будь милостив, не признавайся нам,
Что ничего не знал, что ничего не видел!

Вон — Ты, всех государств всесильный Господин,
А вон — в пути к Тебе влюбленный раб один.
Я Слово Истины молитвой повторяю:
«Погибнет мир земной, но вечен Властелин!»

Все, что Аллах на земле создает,
Права разбить никому не дает.
Сам же безжалостно нас разбивает, —
Мудрость Творца разве смертный поймет?

Всегда подсказывай, где легче путь земной,
И прячь мои грехи от злой молвы людской,
И привечай меня сегодня… Чтобы завтра
Я принял без обид и дар прощальный Твой.

Всемогущий, чья суть непостижна уму,
Он всегда помогает врагу твоему.
Говорят, что бутыль изобрел нечестивец,
А кто выдолбил тыкву — как зваться тому?

Всех бродяг, бедняков и больных знаешь Ты,
Всех беспомощных с горестью их знаешь Ты,
Если я позову Тебя, стоны услышишь,
А смолчу — и наречье немых знаешь Ты.

Всех великих вершин Он — начало начал,
Для всех форм и для мыслей земных — идеал.
И когда был Адам лишь водою и глиной,
В мире духа уж путником Он пребывал.

Где же в небытии Твоей сущности нет?
Нет нигде, но собой пронизал все Твой свет.
Суть Твоя есть в мирах, но миры не нужны ей.
Где Ты есть? Ты — везде. Мир Тобою согрет!

Где то сердце, что тайны Его может знать?
Где то ухо, что в речь Его может вникать?
Та луна днем и ночью мила и прелестна —
Где глаза, что способны ее созерцать?

Господь! Благослови, от лишних бед храня!
Без милости Твоей не проживу и дня,
Нельзя мне без того, что в жизни помогает:
Благоразумие вложи скорей в меня!

Господь! Вникающий во все желанья — Ты,
Вознаграждающий за все страданья — Ты.
Зачем я буду вслух Тебе о тайне сердца?
Все тайны знающий — всей мерой знанья — Ты.

Господь! На твой призыв: «Покорствую!» — скажу.
«Смирись!» — «Но разве я упорствую?» — скажу.
«Приди ко мне, Я щедр, и Я прощаю», — скажешь.
Приду. «Жестокое притворство!» — я скажу.

Господь! Припасов дай на долгий путь земной,
Чтоб эти подлецы не помыкали мной,
А также, каждый день пьяня вином забвенья,
Спасай меня от дум — от боли головной.

Да где ж он, идол твой? Явил бы лик иль чудо —
Повсюду вздорные такие пересуды!..
Немало глупостей Он слышит отовсюду
И к тем лишь милостив, кому и вправду худо.

Дайте чашу! Сей мир в вечном мраке живет,
И живая вода от Тебя лишь идет.
Мир и то, что есть в мире — хвала Мухаммаду —
Это Ты, кто творит и творимых ведет.

Дверь насущного хлеба мне, Боже, открой:
Пусть не подлый подаст — сам дай щедрой рукой.
Напои меня так, чтобы был я без памяти,
Потому и заботы не знал никакой.

Дружище! Даже так, для красного словца,
Уместно ль говорить про «место для Творца»!
Спроси себя: а где душа моя таится? —
И отповедь мою постигнешь до конца.

Если Бог не услышит меня в вышине —
Я молитвы свои обращу к сатане.
Если Богу желанья мои неугодны —
Значит, дьявол внушает желания мне!

Если некто, у нас не спросясь, наши судьбы предначертал,
Что же зло свое и добро нам с тобою он приписал?
Ведь вчерашний день был без нас, как и завтра будет без нас.
На каких же счетах все зло он тебе и же присчитал?

Если тайну среди трущоб я открою Тебе, любя,
Это лучше пустых молитв, пусть в михрабе, — но без Тебя,
Ты — конец и начало всего, без Тебя и нет ничего,
Хочешь — Сам меня одари, иль сожги, навек истребя.

Если Ты не велишь мне глядеть на луну —
Я, покорный Тебе, на нее не взгляну.
Это так же жестоко, как полную чашу
Поднести, запретив прикасаться к вину!

Если я согрешил — то не сам по себе.
Путь земной совершил я не сам по себе.
Где я был? Кто я был? Жил впотьмах, исполняя
Все, что Он предрешил, а не сам по себе.

Живым и мертвецам, всем досаждаешь Ты.
Не мирозданье — хлам нагромождаешь Ты.
Порочен я, Твой раб, так принуждаешь — Ты.
На людях нет вины! Грех порождаешь — Ты!

Жизнь сотворивши, смерть Ты создал вслед за тем,
Назначил гибель Ты своим созданьям всем.
Ты плохо их слепил, так кто тому виною?
А если хорошо, ломаешь их зачем?

Жизнь, как роспись стенная, Тобой создана,
Но картина нелепостей странных полна.
Не могу я быть лучше! Ты сам в своем тигле
Сплав мой создал; Тобою мне форма дана.

Задумал, воплотил, привел меня сюда…
Твоим доверием душа моя горда.
Ты изначально был, и есть, и будешь вечно,
А я — на краткий срок. Уйду… Скажи: когда?

Зачем сначала Ты явил такую милость,
Позволил, чтоб душа любовью обольстилась?
Теперь Ты хочешь боль и скорбь мне причинить —
Какой свершил я грех? Скажи мне, что случилось?

Зачем сперва Ты мне себя раскрыл,
А потом так жестоко отдалил?
Коль знал, что от меня Ты отвернешься,
Зачем меня скитаться в мир пустил?

Зачем томишь ты ум в кругу исканий строгом
И плачешь о тщете излюбленной мечты?
Ведь ты от головы до ног проникнут Богом,
Неведомый себе, чего же ищешь ты?

Зачем ты мне явил сперва великодушие и милость?
Твое лицо передо мной, как солнце, ласкою лучилось
Так что же этот свет померк и в горе ты меня поверг?
Не знаю — в чем моя вина! Молю-ответь мне: что случилось?

Знаю, сущность твоя недоступна уму,
Мой бунт иль покорность Тебе ни к чему.
Я, погрязший в грехах, жив одною надеждой:
Милосердный, простишь Ты рабу своему.

Зришь Ты наши грехи, хоть потерян им счет,
Но всесильная длань нам завесу не рвет.
Хоть я хуже плохих в этом мире греховном,
Милосердье Твое раз от раза растет!

И глазки муравья Ты светом озарил,
И ножки комара Ты силой одарил!..
Но вот воспеть Тебя настолько я бессилен,
Что кажется: хулил, а не благодарил.

И гору тяжкую искупит легкий мох,
И сто грехов любых один искупит вздох.
Где милости один попросит, там прощенье
Десяткам грешников, взглянув, дарует Бог.

И днем и ночью ты взываешь к небесам,
К далекому Творцу, укрывшемуся там.
Примолкни хоть на миг, ответ Его услышишь:
«Я не вдали, Я здесь, Я — это ты же сам».

И кроху муравья — Ты светом озарил,
И крылья комара — Ты силой одарил!
Ты щедро воздаешь любому из живущих —
Всем, кто благодарил и кто Тебя хулил.

И охотник, и дичь, и зерно — это Он,
Виночерпий и друг, и вино — это Он.
И в языческом храме я снова увидел —
В чуждом капище жрец — все одно — это Он.

Из вечной тьмы подняв и повелев мне: «Будь!» —
Ты щедрым был ко мне, в земной пуская путь.
Но отблагодарить не в силах я, прости уж,
Могильным прахом долг верну когда-нибудь.

Из жемчуга молений я четок не связал,
И праха прегрешений с лица я не стирал,
Надеюсь на спасенье лишь потому, что я
Единого ни разу двумя не называл.

Из содружества трута, огнива, кремня,
Если трут не сухой, не возникнет огня.
Удаленность и близость Твоя, все — несчастье:
Даль и близость в кощунство ввергают меня.

Изваял эту чашу искусный резец
Не затем, чтоб разбил ее пьяный глупец.
Сколько светлых голов и прекрасных сердец
Между тем разбивает напрасно творец!

Изверясь, Вечного начнешь ты сам искать,
Весь человечий век по небесам искать.
Но Божий-то престол — твое живое сердце.
Иль не с тобою Бог? Что ж где-то там искать?

Ищет разум познания сути Твоей,
Ищет разум Тебя по вселенной по всей.
Где покой для сердец и для душ? Я в сомненье —
То ли в сердце Ты есть? То ль в душе Ты моей?

Ищешь Бога ты всюду и ночью, и днем,
Ищешь ты вне себя, слеп в мечтаньях о Нем.
Бог тебе говорит на наречиях разных:
«Ищешь где и кого? Я — в тебе же самом!»

К Нему идти ты хочешь? Оставь жену, детей,
И все, что мило сердцу, и близких и друзей,
Все устрани, что может связать тебя в пути:
Чтоб двигаться свободно, все путы рви скорей.

К ногам Твоим, Господь, уж был готов упасть я,
Ты поддержал меня и отстранил несчастья.
Ты можешь обойтись без частых слез моих,
Но мне не обойтись без Твоего участья.

К познанью божества прямым путем идущий
Чуждается себя и в Боге весь живет.
Себя не признавай! Верь: Бог един есть сущий!
«Божествен только Бог» к тому же нас зовет.

К христианам, к евреям я в храмы ходил —
Обращен на Тебя взор молящихся был,
Я к язычникам шел, помня встречу с Тобою,
Твой кудрей завиток им для четок служил!

Каждым утром делюсь этой тайной с Тобой,
У порога мечети стою я с мольбой:
Милосердный к рабам, даже неблагодарным,
Горемыке, мне в жизни дела Ты устрой.

Как восхвалить Тебя? Паря над небесами,
Сжигающий восторг как передать словами?
Тебя ли измерять безмерностью миров —
Пылинок, всосанных в бушующее пламя!

Как грош из кошелька, однажды упадешь.
Подумай, почему ненужным стал ты, грош?
Ты дома у себя совсем забыл про Бога,
Отныне в Божий Дом дороги не найдешь.

Как дивно вылепил мой облик бренный — Ты,
И сердце подарил, и дух нетленный — Ты.
Тобою создан был венец вселенной — я!..
Но создан был — Тобой!.. Отец вселенной — Ты.

Как долго проживу, мне сообщаешь Ты;
Не скудно, сотню лет мне обещаешь Ты!
Ну что же, сотню лет испытывать я буду,
Что больше: я грешу или прощаешь Ты?

Как можешь — Господа, о, сердце, познавай,
Как тяжко б ни было, пути не прерывай.
Оковы серебра и золота сбивая, Иди!
И «ла Аллах илля Аллах!» взывай.

Как нищета меня терзает, знаешь Ты.
Боль сердца как бальзам мне назначаешь Ты.
К чему выплакивать Тебе терзанья сердца?
Леченье так идет, как намечаешь Ты.

Как осознать Тебя стремится Разум мой,
Как в поисках Тебя кружится мир земной!..
Ты — в Сердце; а оно Тебя во внешнем ищет,
Расспрашивает Дух, как встретиться с Тобой.

Как сердце образ Твой мечтает обрести!..
Раскрыты сто дверей, чтоб сбить меня с пути.
Пришедшему к Тебе дано познать блаженство,
Заблудшему — на корм стервятникам пойти.

Как! Золотом заслуг платить за сор —
За эту жизнь? Навязан договор,
Должник обманут, слаб… А в суд потянут
Без разговоров. Ловкий кредитор!

Как? Тысячи ловушек расставив вдоль дорог,
За каждый шаг неверный грозит нам карой Бог?
Все в мире неизбежно, всем движет Твой закон.
Не будь Твоей здесь воли, как я восстать бы смог?

Какая б ни стряслась великая беда,
Я и друзьям своим не плачусь никогда.
И если плач Тебе подслушают однажды, —
О, Боже! — в тот же миг умру я от стыда.

Ко мне ворвался ты, как ураган, господь,
И опрокинул мне с вином стакан, господь!
Я пьянству предаюсь, а ты творишь бесчинства?
Гром разрази меня, коль ты не пьян, господь!

Когда б я отравил весь мир своею скверной —
Надеюсь, ты б меня простил, о Милосердный!
Но Ты ведь обещал в нужде мне руку дать:
Не жди, чтоб сделалась нужда моя безмерной.

Когда вселенную настигнет день конечный,
И рухнут небеса, и Путь померкнет Млечный,
Я, за полу схватив создателя, спрошу:
«За что же ты меня убил, владыка вечный?»

Когда немыслимо грешу я день и ночь, —
О милосердии прошу я день и ночь.
Но обращаюсь я с мольбой не к господину —
Господь, воззвать к Тебе спешу я день и ночь.

Когда отлита чаша — искусства хрупкий плод, —
Ее и пьяный мастер хранит и бережет.
Но очи, как нарциссы, уста, как сладкий мед…
Чья создала любовь их, чья злоба — разобьет?

Когда-то дивный Лик был в небе виден нам…
Но не понравилось ревнивым небесам,
Что был прекраснее рассветов и закатов
Твой Лик блистательный, открытый всем глазам.

Коль Бог не хочет дать желаемое мною,
Смогу ль я оправдать желаемое мною?
Коль благом полагать желаемое Им,
Придется злом считать желаемое мною.

Коль монах не грешит — всемогущ, Боже, Ты,
Мы в грехах — нам прощаешь грехи тоже Ты.
Для него — всемогущ, для меня — всепрощающ,
Что из двух Твое имя? Для нас — кто же Ты?

Коль чаша гончару хоть малость удалась,
И спьяну б на неё рука не поднялась.
Как можно красоту прелестных рук и глаз
Любовно так лепить — и разбивать, озлясь?

Конструкция стихий — ущербна? Что за вздор!
Хвала Создателю — лукавый твой укор.
И развернуть ее Он волен, и уменьшить…
Своим творением Художник тешит взор.

Кравчий! Чашу подай, помогает нам Бог,
В милосердье своем все прощает нам Бог.
Позабудь про обряд, он ненадобен Богу!
Пей вино! О делах наших знает сам Бог.

Красоту Ты кумира сумел сотворить,
В аромат гиацинта его заключить.
А теперь запрещаешь Ты им любоваться?
То есть — чашу склонить и вина не пролить!

Кто безумен, как я, от того, что влюблен?
Кто повержен на землю — любовью сражен?
Это, право, не я, Богу ведомо только
Кто я был и кем стал. И на что осужден.

Кто в мир меня отправил, согласья не спросил.
Хочу ль вернуться, тоже я Им не спрошен был.
А то бы в мире праха приход мой и уход
Совсем не состоялись: я вовсе бы не жил.

Кто в чаше Жизни капелькой блеснет, —
Ты или я? Блеснет и пропадет…
А виночерпий Жизни — миллионы
Лучистых брызг и пролил и прольет…

Кто губам прекрасным улыбку беспечную дал,
Кто в удел скорбящим печаль сердечную дал?
Пусть он не дал нам счастья, — довольно с нас и покоя,
Ибо многим он слезы и муку вечную дал.

Кто за чашей сидит и души не щадит,
Кто молитвы твердит и на Мекку глядит, —
Все они, пребывая в неведенье, дремлют,
И Один лишь — за миропорядком следит.

Кто здесь не очернен грехами, объясни,
Какими занят он делами, объясни?
Я должен делать зло, Ты — злом воздать за это.
Какая разница меж нами, объясни?

Кто милых одарил таким лукавством глаз,
Кто влил нам в жилы кровь, сжигающую нас, —
На радости не щедр. Беда ли это? Радость!
Беда из рук Его ценнее в сотни раз.

Кувшин с вином душистым мне ты разбил, господь!
Дверь радости и счастья мне ты закрыл, господь!
Ты по земле, о боже, мое разлил вино…
Карай меня! Но пьяным не ты ли был, господь?

Лик свой светлый Адаму Творец подарил,
Также тайну гарема он другу открыл.
Все, что было сокровищ в казне у Вселенной,
Милосердный властитель Адаму вручил.

Лишь Твое бытие повелело мне жить,
Без него не могло бытие мое быть.
Был всегда Ты, Ты есть и повсюду Ты будешь!
Кто потерпит урон, коль порвут мою нить?

Ловушки, ямы на моем пути.
Их Бог расставил. И велел идти.
И все предвидел. И меня оставил.
И судит тот, кто не хотел спасти!

Ловушку зернами Ты заряжал иль я?
А львами злобными Ты угрожал иль я?
Будь я вовне Тебя, я не владел бы Словом;
Коль я слиян с Тобой, — Ты вопрошал иль я?

Любовь — роковая беда, но беда — по воле Аллаха.
Что ж вы порицаете то, что всегда — по воле Аллаха?
Возникла и зла и добра череда — по воле Аллаха,
За что же нам громы и пламя Суда — по воле Аллаха?

Мгновеньями Он виден, чаще скрыт.
За нашей жизнью пристально следит.
Бог нашей драмой коротает вечность!
Сам сочиняет, ставит и глядит.

Милосердный, я кары твоей не боюсь,
Славы скверной и скользких путей не боюсь.
Знаю: ты обелишь меня в День воскресенья.
Черной книги твоей, хоть убей, не боюсь!

Мне лучше быть с Тобой в вертепе, в кабаке
И помышлениями заветными делиться,
Чем без Тебя, мой Бог, идти в мечеть — молиться
Без пламени в душе, но с четками в руке!

Да! Сотворивший все, что было, есть и будет!
Чтоб ни было со мной, но знай, так верю я —
Введет ли в рай за то меня рука Твоя,
Иль на сожжение в аду меня осудит.

Мне нужен поводырь, и Ты нужду мне дал.
Мне друг необходим, и Ты беду мне дал.
Пути Твои трудны, Владыка. Но зачем же
Вести столь тяжкую Ты борозду мне дал?

Мне, боже, надоела жизнь моя.
Сыт нищетой и горьким горем я.
Из бытия небытие творишь ты,
Тогда избавь меня от бытия.

Молчание. И вздох исподтишка
Нескладного щербатого горшка:
«Все надо мной смеются… Кто ж виною,
Что дрогнула у мастера рука?»

Мою душу плененную, боже, прости!
Грудь, любовью спаленную, боже, прости!
Мои ноги, привыкшие к грешным дорогам,
Руку с чашею полною, боже, прости!

Мудрец, султан иль ринд — творцу любой известен.
Он душу зрит и мысль, твой торг с судьбой известен.
И если свой народ ты гнусной ложью грабишь,
Как лгать посмеешь там, где твой разбой известен?

Мудрец: «Един во всем — единосущ Аллах».
Глупец: «Выходит, Он живет в моих врагах?»
Хоть волны на море совсем не знак волненья,
Камыш: «Оно, как мы, испытывает страх?..»

Мы грешим, истребляя вино. Это так.
Из-за наших грехов процветает кабак.
Да простит нас Аллах милосердный! Иначе
Милосердие божье проявится как?

Мы не ропщем и рабских поклонов не бьем.
Мы, надеясь на милость всевышнего, пьем.
Грех ценней добродетели, ибо всевышний
Должен что-то прощать в милосердье своем!

Мы привыкли на милость Твою уповать,
И покорность, и грех от себя отметать.
Будет милость Твоя — и мечта совершится,
И прощенье греха принесет благодать!

Мы шли искать Тебя — а стали злой толпой:
И нищий, и богач, и щедрый, и скупой.
Ты с каждым говоришь, никто из нас не слышит.
Пред каждым предстаешь, любой из нас слепой.

На кухне Бытия Ты копотью оброс.
Все — горько! Пробу Ты снимал ли, вот вопрос.
Хоть бы деньгами брал, но Ты их презираешь.
Мы платим жизнями, Ты их пускаешь в рост.

На твое лишь милосердье уповаем мы, Аллах,
Нерадивые в молитвах, неповинные в грехах.
Твоя воля беспредельна, потому смогли возникнуть:
В сердце грешника — надежда, а в душе святоши — страх.

На убитого горем, страданьем смотри,
На молящего о подаянье смотри!
Твоего недостоин, я знаю, порога,
Боже, мне помоги, на меня не смотри!

Наполнив жизнь соблазном ярких дней,
Наполнив душу пламенем страстей,
Бог отреченья требует: вот чаша —
Она полна: нагни — и не пролей!

Наполнил зернами бессмертный Ловчий сети,
И дичь попала в них, польстясь на зерна эти.
Назвал он эту дичь людьми и на нее
Взвалил вину за зло, что сам творит на свете.

Не прав, кто думает, что Бог неумолим.
Нет, к нам он милосерд, хотя мы и грешим.
Ты в кабаке умри сегодня от горячки, —
Сей грех он через год простит костям твоим.

Ни в мечеть я, ни в церковь, друзья, ни ногой!
И надежды на рай у меня никакой.
Забулдыга, безбожник, такой я, сякой, —
Видно, Бог меня сделал из глины плохой!

Ни мудростью Твое величье не объять,
Ни разумом Твое бессмертье не понять.
В познании Тебя никто не преуспел бы —
Сколь от Тебя далек, успеть бы распознать!..

Нищетой и нуждой окружил Ты меня,
И с разлукой и с болью сдружил Ты меня.
Это вечный удел всех подвижников веры!
Так за что же в него превратил Ты меня?

Нужно таянье душ и нужна кровь сердец,
Чтоб пред Истиной взвился завесы конец.
Пред величьем Твоим отвергается разум,
Двух миров Ты есть суть и достойный венец!

О Боже! Всеблагой! На мой очаг взгляни!
О, Блеск Величия! Я нищ и наг, взгляни!
На недостойного приблизиться к Порогу —
На средоточие своих же благ взгляни!

О Боже! Милосердьем ты велик!
За что ж из рая изгнан бунтовщик?
Нет милости — прощать рабов покорных,
Прости меня, чей бунтом полон крик!

О Боже! Сердце, в плен попавшее, прости!
И грудь мою, печаль познавшую, прости!
И ноги, в харабат бредущие, помилуй!
И руку, пиалу поднявшую, прости!

О Боже! Смилуйся над сердцем, что в плену,
Над грудью смилуйся, что терпит муки ад.
Прости моим ногам, что к кабаку спешат,
Прости моим рукам, что тянутся к вину.

О Величайший! Ты — и в мире том, и тут.
Для нас ты — Мохаммад, для вечности — Махмуд.
Пред морем нежности привязываю сердце,
Под взором ласковым из глаз ручьи бегут.

О Зодчий! Звездный храм никто постичь не смог.
Грешить и каяться?.. Едва ли в этом прок.
Я грешен во хмелю, в похмелье жив надеждой…
Так будь же милосерд: надежду я сберег!

О кравчий! Взор к нам обрати с участьем, ради Бога!
Тоски оковы разорви на части, ради Бога!
Мы точно рыбы на песке, ты — Хызр с живой водою…
Впусти страдальцев и верни нам счастье, ради Бога!

О лекарствах для тяжких больных знаешь Ты,
Толк в леченье, в спасении их знаешь Ты.
Рассказал бы Тебе я о ранах сердечных,
Но ведь как обо всем, и о них знаешь Ты.

О многознающий! Мы спорим без конца,
Так заверши наш спор сужденьем мудреца.
Вот сказано: был Бог, и больше ничего, мол…
Совсем уж ничего? И — места для Творца?!

О Ты, чью суть понять не разуму дано!
Покорен я иль нет, Тебе ведь все равно.
Пьян от грехов я, трезв от упованья,
Где ж милосердие? Я жду его давно.

О, в поисках Тебя все мечутся толпой:
И нищий, и богач, и щедрый, и скупой.
Ты с каждым говоришь, никто из них не слышит.
Пред каждым предстаешь, любой из них — слепой.

О, не запятнанный земною чистотой,
Не обесчещенный безгрешностью святой!
Все сотни тысяч солнц — пыль на Твоей дороге,
Все сотни тысяч лиц — прах под Твоей стопой.

О, не скрывающий прозренья всех грехов,
Хоть каждый прячется в обманчивый покров.
Вот я — по всей земле из худших наихудший,
Но Ты и к худшему нисколько не суров.

О, подперевший высь длиной и шириной,
Из нет извлекши да, создавший мир земной!
Пред Осуждающим — что нищий, что владыка.
И пред Прощающим — что трезвый, что хмельной.

О, помогающий в любой дороге нам!
В беде случается давать зароки нам.
Господь! Где уговор, не место отговоркам.
Пусть уговор — Тебе, а отговорки — нам.

О, умеющий помыслы в душах читать
И в минуты сомнений нам всем помогать!
Ты пошли мне раскаянье — для покаянья,
Чтобы мог покаянье мое Ты принять!

Облегчи в бедном сердце мучительный гнет,
Треволнений мирских и забот;
От недоброго взора людского укрой
Все, в чем грешен бывал я порой!
На сегодня дай светлого счастья струю —
А на завтра себя предаю
Я, мой Бог, в милосердную руку Твою.

Он — всех великих дел начало и венец,
И форм изменчивых, и смыслов образец.
Так, например, Адам остаться мог бы глиной —
В мир Сердца и Души привел его Творец.

Он Землю поместил под Солнцем и Луной,
А на Земле — сердца, а в них — любовный зной,
А драгоценных уст рубиновую россыпь —
В ларце, упрятанном во глубине земной.

Он явился ко мне: «Если ищешь меня,
Почему ты в исканьях того, кто не я?
Если ты вне себя, я — есть ты, ты стал мною,
Не ищи сам себя на кругах бытия!»

От жизненных тревог мне сердце успокой,
И прегрешения мои от мира скрой.
Сегодня дай вкусить мне радость жизни, —
А завтра поступай, как ты решишь, со мной

От излишеств моих — разве Ты обнищал?
Что за прибыль Тебе, если я отощал?
Я смиренно прошу, чтобы Ты, милосердный,
Нас пореже карал и почаще прощал!

От любви к Тебе сердце скорбит все сильней,
Руку помощи, Боже, дай в скорби моей!
Если в чем-то в делах я Тебя недостоин,
Для меня-то есть все в благодати Твоей!

Открой врата, ведь отворить их можешь только Ты,
Путь укажи, ведь проводить нас можешь только Ты.
Ни у кого не стану я о помощи просить,
Все бренны, тленны… Вечно жить обязан только Ты.

Открой мне дверь: открыть ее
Здесь может, боже, лишь твое
Чудесно-властное веленье!
Дай путь сознанью моему:
Ты открываешь путь спасенья!
Руки не дам я никому
Из тех, поднять кто пожелает
Меня из праха суеты.
Всех смерть и тленье ожидает,
Бессмертен, вечен только ты!..

Открой мне, боже, дверь твоих щедрот,
Дай хлеб и все, чем дольний прах живет,
И до беспамятства мне дай упиться,
Чтоб никаких не ведал я забот.

Открой хоть эту дверь, коль «Дверь Открывший» — Ты.
Зарю зажги теперь: «Путь Озаривший» — Ты.
Я руку не тяну за милостыней скудной:
«Великой Милостью нас Одаривший» — Ты!

Отчего всемогущий творец наших тел
Даровать нам бессмертия не захотел?
Если им совершенны — зачем умираем?
Если несовершенны — то кто бракодел?

Планеты — жители небесного айвана,
В сомненья ставят нас; мы ищем в них изъяна.
Не спи, о звездочет, хоть сам Он изумлен,
Кто запетлил пути планет, как будто спьяна.

Поглядите: валяется пьяный старик.
Он лишился рассудка — и бога постиг,
Он в дорожную пыль головою поник,
Бормоча: «Милосерден Аллах и велик!»

Покинуты Тобой — рыдаем? Нет и нет!
В отчаянье живем, страдаем? Нет и нет!
Хоть мы от нищеты порой в тоску впадаем,
Но по Тебе тоски не знаем: нет и нет.

Покоя мало, тягот не избыть,
Растут заботы, все мрачнее жить…
Хвала Творцу, что бед у нас хватает:
Хоть что-то не приходится просить!

Правитель царствия пророков — кто он? Ты.
Вожак сквозь заросли пороков — кто он? Ты.
Оценщик горестных уроков — кто он? Ты.
Оплот отшельничьих зароков — кто он? Ты.

Предвечный Птицелов подсыпал нам зерна —
И стайка поймана, «людьми» наречена.
Сам из добра и зла связал Он сеть вселенной,
А жертве говорит: себя винить должна.

Прелестный пекарь мой, вон ту краюшку дай,
Где бок не обгорел, где пышен каравай!..
Я в пальцах пекаря беспомощен, как тесто, —
Боюсь, меня в огонь отправит невзначай.

Пустивший колесо небес над нами в бег
Нанес немало ран тебе, о человек!
Как много алых губ и локонов душистых
Глубоко под землей он схоронил навек.

Пусть вечно в чаше плещет напиток золотой.
Пусть вечно в сердце блещет твой образ молодой!
Бог не дал благодати раскаянья и слез.
Да я б не мог и взять их! На что мне дар такой?

Пусть гурию опять я завтра обниму!
И чашу пусть опять я завтра подниму!
«Ах, подари, Господь, раскаянье ему!»
Да не подарит он. Да я и не приму.

Пусть скатерть трезвости вином я загублю,
Но допусти к тому, что всей душой люблю!
А завтра Ты меня сожжешь или согреешь,
Я и возмездие, и милость восхвалю.

Раб страстей, я в унынье глубоком — увы!
Жизнь прожив, сожалею о многом — увы!
Даже если простит меня бог милосердный,
Стыдно будет стоять перед богом — увы!

Раб твой восстал… Благоволение твое где?
Мрак на душе… А озарение твое где?
Нас за покорность хочешь раем наградить?
Торговля — это… А прощение твое где?

Равны перед Тобой бродяги и цари.
На нас, на чад Своих, с улыбкой посмотри,
Избави нас от бед и одари блаженством,
Премудрый наш Господь!.. Избави! Одари!

Раз Ты — тот, кто нам блага для жизни дает,
Раз Ты — тот, кто нас судит и нам воздает,
Так зачем моя исповедь в тайнах сердечных? —
Раз Ты — тот, кто их знает наперечет?!

Разум мой не силен и не слишком глубок,
Чтобы замыслов божьих распутать клубок.
Я молюсь и Аллаха понять не пытаюсь —
Сущность бога способен постичь только бог.

Разум слаб, чтоб познать Твой величья предел,
Твою вечную суть он открыть не сумел.
Нет таких, кто проник бы в Твое совершенство.
Кто достоинств Твоих суть постигнуть посмел?

Разум смертных не знает, в чем суть Твоего бытия.
Что Тебе непокорность моя и покорность моя?
Опьяненный своими грехами, я трезв в упованье,
Это значит: я верю, что милость безмерна Твоя.

Рядом могут мудрец и безумец скорбеть,
Рядом капище в царстве твоем и мечеть,
Смело жертвуют жизнью свои и чужие,
Ибо перед Тобой они рады сгореть!

С собой в борьбе упорной всегда я. Как мне быть?
Печали непритворной я полон. Как мне быть?
Ты милосерд. Позорный ты снимешь груз грехов.
Но с памятью тлетворной о прошлом — как мне быть?

Свет в глазу муравья, — он зажжен от Тебя,
Краткий день мотылька, — даже он от Тебя.
Есть божественный свет в Твоей сути безбрежной,
Всякий низкий предмет отражен от Тебя!

Свода небесного вращатель — господь,
Жизни и смерти податель — господь.
Плох я… Но ведь мой обладатель господь!
Я, что ли, грешен? Мой создатель — господь!

Сделал нас Ты щитом для убийственных стрел,
Никогда нам вниманья дарить не хотел.
Что Ты видел от нас? Только преданность взора!
Что же свет Твоей милости нас не согрел?

Скажи: кто не покрыл себя грехами,
Ты, добрыми прославленный делами?
Я зло творю, ты воздаешь мне злом, —
Скажи мне: в чем различье между нами?

Сказал я: «Мир — Твое прекрасное творенье,
Вон звезды светятся, Твоей прикрыты тенью…»
«Неверно! — был ответ. — Слиянны Я и мир.
Кто видит тень Мою, тот жертва заблужденья».

Сколько печалей мне волей твоею дано.
Ты ежечасно мне горе несешь не одно.
Пусть же оплачут меня, ибо слез я достоин:
Рядом с тобою до гроба мне быть суждено.

Смилуйся, боже, над сердцем моим, плененным земной суетой!
Смилуйся над многострадальной моей жизнью, тоской и тщетой!
Ноги прости мои! Это они в майхану уносят меня!
Смилуйся и над моею рукой, что тянется за пиалой!

Со дня, как возвели для нас лазурный кров,
И завершили свод созвездьем Близнецов,
И Изначальный День свечой лучистой вспыхнул, —
Снопом лучей с Тобой связала нас Любовь.

Согрешив, ни к чему себя адом стращать,
Стать безгрешным не надо, Хайям, обещать.
Для чего милосердному Богу безгрешный?
Грешник нужен Всевышнему — чтобы прощать!

Создатель предписал, и я явился в срок;
Про Веру и Любовь был первый мой урок…
Я сердце истерзал, Он ключ из сердца сделал,
С сокровищницы тайн позволил снять замок.

Сподобился б Господь наш мир перевернуть!
Причем — сегодня же, чтоб я успел взглянуть,
Как Он решил со мной: иль имя зачеркнуть,
Иль дать ничтожному — в величие шагнуть.

Сравнить Тебя и нас — послужат образцом
Две стрелки циркуля на центре на одном.
Движенье времени разносит нас по кругу;
И все ж мы встретимся с Тобой, к лицу лицом.

Стихии сочетав, Хозяин сплел узор.
За что же выбросил его в ненужный сор?
Коль вышло хорошо, уничтожать — зачем же?
Коль вышло кое-как, тогда — кому укор?

Суть времен! Где Тебя в этой вечности нет?
Нет нигде — где Тебя в бесконечности нет?
Не нужны Твоей сути причина и место!
Где Тебя в сей людской скоротечности нет?

Так каков же твой лик? — «Он сравним лишь с Луной!»
«А уста?» — «Они — сахар услады земной!»
«Ты не делай!» — «Чего?» — «Да деяний жестоких!»
«Буду делать!» — «Ну, смилуйся ты надо мной!»

Творений Ты — ваятель, почему
В них проглядел изъяны, не пойму.
Коль хороши, зачем их разбиваешь,
А если плохи, кто виной тому?

Творец всего, Вселенной шахиншах,
Кто шрамы горя выжег на сердцах,
О, сколько уст рубиновых упрятал
В ларцы из праха, где хранится прах!

Творец! Каким хотел меня Ты сотворил,
Ты пламенем вина напев мой озарил…
Но ведь каким хотел меня Ты сотворил!
За что горю в аду? Ты что же натворил?!

Твоя душа — ядро, скорлупка — плоть твоя.
А в глубине души — Творца узрел бы я.
Его сокрытый свет, вглядись — и ты увидишь,
Сияет из любой частицы Бытия.

Твоя суть — это свет в тайниках бытия,
Свойств Твоих письмена — на дверях бытия.
Скрыт всегда от людей Ты завесой величья,
Но Ты явен всегда на торгах бытия.

Те ласки в младости, о Боже, как понять?
И годы радости, их тоже — как понять?
Теперь усердствуешь в обидах и гоненьях.
Да, стал я грешником, и все же — как понять?

Те отдают вину и день и ночь подряд,
А те свою вину молитвой смыть хотят…
В неведомых волнах барахтаемся, брат.
Единый — бодрствует. Все остальные — спят.

То сокровенен Ты, невидим никому,
То открываешься в твореньях, как Зиждитель.
Но нет сомнения! Себе лишь самому
В утеху Ты творишь созданий чудных тьму.
Ты — сущность зрелища и вместе сам Ты — зритель!

Тобой спасаемый, напастей не боюсь,
Обогреваемый, ненастий не боюсь.
Ты обелишь меня, прощая прегрешенья,
И в Книгу Черную попасть я не боюсь.

Только Бог! Ничего больше нет, знаю я,
Мне о том рассказала тетрадь Бытия.
Светом Истины сердце едва озарилось —
От неверья очистилась вера моя!

Только солнце успело Твое воссиять,
Как на поиск душа полетела блуждать.
Онемел мой язык — милость мне не прославить,
Суть достоинств Твоих и уму не понять!

Тот гончар, что слепил чаши наших голов,
Превзошел в своем деле любых мастеров.
Над столом бытия опрокинул он чашу
И страстями наполнил ее до краев.

Тот гончар, что, как чаши, у нас черепа округлил,
Впрямь искусство в гончарном своем ремесле проявил.
Над широкой суфрой бытия опрокинул он чашу
И всю горечь вселенной под чашею той заключил.

Тот я, кого из ничего Ты сотворил…
Много, конечно, для меня Ты совершил.
Если же слаб я, то меня прости:
Сам меня Ты слабым из праха замесил.

Тот, кто землю поставил и над нею воздвиг небосвод,
Сколько горя с тех пор он печальному сердцу несет.
Сколько ликов прекрасных, как луны, и уст, как рубины,
Скрыл он в капище праха земного, под каменный гнет.

Тот, кто милых красавиц с улыбкой сдружил,
Кто в скорбящее сердце страданье вложил,
Если счастье не дал нам — не ропщем, не плачем,
Ибо многих он даже надежды лишил.

Тот, кто мыслью парит от земли вдалеке,
Кто узду вдохновения держит в руке,
Даже он с запрокинутой головою
Перед сущностью Божьей стоит в столбняке!

Тропой любви к Тебе спешил-бежал,
В руке кастрюлю полную держал,
Две тысячи уланов вслед за мной:
«Пролей хоть каплю! Сразу — наповал!»

Ты — благ, зачем же о грехах мне думать?
Ты — щедр, о хлебе ль на путях мне думать?
Коль, воскресив, Ты обелишь меня,
Зачем о черных письменах мне думать?

Ты — нам милости море, щедрот Ты родник,
Нам ответить изволь на вопрос, что возник:
«Только Бог был и не было в мире другого,
Если нет ничего, где же Бога был лик?»

Ты — пепел! В пекле вновь тебя испепелят.
О, пламенем тебя уже доставший ад!..
Не хватит ли, Омар, воззваний к милосердью?
Считаешь, твой урок Творец услышать рад?

Ты — Творец, и таким Ты меня сотворил,
Дал вина и любовной тоской напоил,
Если Ты в первый день меня создал поэтом,
Так за что же тогда Ты мне ад посулил?

Ты — Творец, и таким, как я есть, — я Тобой сотворен.
Я в вино золотое, и в струны, и в песни влюблен.
В дни творенья таким Ты создать и задумал меня.
Так за что же теперь я в геенне гореть обречен?

Ты безнадежного больного исцелишь,
Ты в самый горький час печали утолишь.
Пока я про одну поведаю занозу,
Ты двести тысяч их из сердца удалишь.

Ты винный мой кувшин расколотил, Господь!
Из радости изгнал и дверь забил, Господь!
Багряную струю небрежно пролил наземь!..
Да чтоб мне землю есть! — Ты пьяным был, Господь?!

Ты властитель небес, и Тебя описать
Человеку простому совсем не под стать.
Оба мира — ничто по сравненью с тобою,
Там, где Ты, им лишь ниц пред Тобой упадать.

Ты глину замесил. А я при чем, Господь?
Ты ткань мою скроил. А я при чем, Господь?
Морщинами добра и злыми письменами
Лицо мне исчертил… А я при чем, Господь?

Ты готовишь силки сотен бед или я?
Ты терзаешь влюбленных сто лет или я?
Коль в Тебе я, — сказать ничего не могу я,
Я Тобой стану — Ты дашь ответ или я?

Ты из праха меня изваял, я при чем?
Ты наполнил вином мой пиал, я при чем?
Все дурное и доброе, что совершаю,
Ты ведь сам, наш творец, начертал — я при чем?

Ты к людям милосерд? Да нет же, непохоже!
Изгнал Ты грешника из рая отчего же?
Заслуга велика ль послушного простить?
Прости ослушника, о милосердный Боже!

Ты кувшин мой разбил, всемогущий господь,
В рай мне дверь затворил, всемогущий господь,
Драгоценную влагу ты пролил на камни —
Ты, видать, перепил, всемогущий господь?

Ты меня сотворил из земли и воды,
Ты — творец моей плоти, моей бороды,
Каждый умысел мой предначертан тобою,
Что ж мне делать? Спасибо сказать за труды?

Ты мой кувшин с вином разбил, Господь!
Мне радости врата закрыл, Господь!
Ты алое вино пролил на землю.
Типун мне на язык; иль пьян Ты был, Господь!

Ты мой кувшин с вином разбил, о господи!
Ты дверь отрады мне закрыл, о господи!
Ты пролил на землю вино пурпурное…
Беда мне! Или пьян ты был, о господи?

Ты налетел, Господь, как ураган:
Мне в рот горсть пыли бросил, мой стакан
Перевернул и хмель бесценный пролил…
Да кто из нас двоих сегодня пьян?

Ты наше сердце в грязный ком вложил.
Ты в рай змею коварную впустил.
И человеку — Ты же обвинитель?
Скорей проси, чтоб он Тебя простил!

Ты не очень-то щедр, всемогущий творец:
Сколько в мире тобою разбитых сердец!
Губ рубиновых, мускусных локонов сколько
Ты, как скряга, упрятал в бездонный ларец!

Ты расставляешь западни на всех путях моих.
Грозишь убить, коль попадусь я вдруг в одну из них.
Ты сам ведь ставишь западни! А тех, кто в них попал,
Бунтовщиками ты зовешь и убиваешь их?!

Ты сам ведь из глины меня изваял! — Что же делать мне?
Меня, словно ткань, ты на стене соткал. — Что же делать мне?
Все зло и добро, что я в мире вершу, ты сам предрешил,
Удел мой ты сам мне на лбу начертал! — Что же делать мне?

Ты сказала: «Тоска обо мне — твой закон,
Отвернись от меня, если мной покорен!»
«Если лик твой киблой стал мне ныне для духа,
Как могу от киблы быть своей отвращен?»

Ты солнце в небеса возносишь — и опять
Пылинкою в луче лечу Тебя искать.
Не в силах наш язык воспеть Твое величье,
Не может разум наш измерить Благодать!..

Ты Сулейманов трон вручаешь голытьбе;
Ты сироту влечешь к пророческой судьбе…
Но отчего меня, Господь, овеять ветром
Из Сада Милостей задумалось Тебе?

Ты формы отлива людей сотворил издавна.
Что ж наша природа различных изъянов полна?
Коль форма из глины прекрасна, зачем разбивать,
А если плоха эта форма, чья в этом вина?

Ты, Боже, глину мял, — что делать мне?
Ты ткань мою соткал, — что делать мне?
Все, что свершаю — доброе и злое, —
Ты сам предначертал, — что делать мне?

Ты, виночерпий, был столь милосерден со мной,
Если б не ты, разве мне бы помог кто иной?
Если уж ты мне в печали не дашь утешенья,
Кто же поможет мне сладить с моею бедой?

Ты, всеблагой Господь, и вправду всеблагой?
Но кем же изгнан был, покинул рай изгой?
Безгрешного простить — насмешка, а не благо.
Я грешен. Награди! Тогда Ты — Всеблагой.

Ты, всевышний, по-моему, жаден и стар,
Ты наносишь рабу за ударом удар.
Рай — награда безгрешным за их послушанье.
Дал бы что-нибудь мне не в награду, а в дар!

Ты, кто дарит живым красоту из красот
Иль сердечную боль или скорбь раздает,
Хоть не дал ты нам радость, но мы благодарны,
Ведь стократ ты щедрей при раздаче невзгод!

Ты, кто тварей земных взял из небытия,
Создал небо и землю — основу житья!
Перед правдой Твоей все равны — шах и нищий,
И пропойца, и трезвый — Ты всем судия!

Ты, покорив меня, не многого достиг.
И от грехов моих убыток не велик.
Вручать и отбирать не утруждайся больше:
Вручаешь поздно Ты, а отбираешь вмиг.

Ты, стремящийся в вечность дорогу найти,
Можешь в светлой молитве ты много найти.
Бог — в тебе, а великое небо есть в сердце,
Лишь в себе — где еще тебе Бога найти?

У мертвых и живых один владыка — Ты.
Кто небо завертел над нами дико? — Ты.
Я тварь греховная, а Ты создатель мира;
Из нас виновен кто? Сам посуди-ка Ты!

Удручен я и нищ, и о том знаешь Ты,
О лекарстве для сердца земном знаешь Ты,
Так зачем говорить мне о боли сердечной? —
Без признаний моих обо всем знаешь Ты.

Уж так судил Господь, и нет над ним суда;
Его решенье «нет» не превратится в «да».
Того, что может быть, случайно нет, быть может;
Чего не может быть, не будет никогда.

Уж я ли сотворить какой-то вздор боюсь?
Уж я ли на себя навлечь позор боюсь?
Творец огрех простит, ведь сам Он в День творенья
Такого натворил! — я до сих пор боюсь.

Фиал, в котором труд умельца скрыт,
И во хмелю не каждый раздробит.
А этот торс, дыханием согретый,
Кем добрым создан, злобным кем разбит?

Хоть жемчуг должного Тебе повиновенья,
Я не нанизывал на нити поведенья,
И сердца не влачил я в прахе ног Твоих,
Я чужд отчаянья и верю: будет миг,
Приду к подножию божественного трона,
И буду принят я на милосердья лоно,
И буду мил Тебе — ведь я всю жизнь молчал,
Ведь жалобами я Тебе не докучал!

Хоть я в покорстве клятвы не давал,
Хоть пыль грехов с лица не отмывал,
Но верил я в Твое великодушье.
И одного двумя не называл.

Чтоб зрить и прозревать, какое зренье нужно!..
От привязей земных освобожденье нужно.
Чтоб ты сумел прозреть и различить Его,
Вглядеться пристальней в Его творенье нужно.

Чтоб людям не скучать, Создатель сотворил
Контрдовод на любой логический посыл:
«Бутыль из тыквы — бес придумал!..» Ну, а тыкву
Бутылочную — кто задумал и взрастил?

Это Ты — жизнь и духа, и тела моих,
Это Ты — мое сердце и дух в сути их!
Ты — мое бытие, стал Ты полностью мною,
Это Ты, я растаял в просторах Твоих!

Этой чаше рассудок хвалу воздает.
С ней влюбленный целуется ночь напролет.
А безумный гончар столь изящную чащу
Создает — и об землю без жалости бьет!

Этот мастер всевышний — большой верхогляд:
Он недолго мудрит, лепит нас наугад.
Если мы хороши — он нас бьет и ломает,
Если плохи — опять же не он виноват!

Я — возмущенный раб: Твое вниманье — где?
Когда на сердце ночь, Твое сиянье — где?
Ты раем наградишь покорных?.. Как постыдна
Торговля щедростью! Благодеянье — где?!

Я бежал от Тебя, но прими и прости,
И под сенью своей доброты приюти!
Не уйти от пути, что Тобой предначертан,
Начертал Ты, — так Ты и веди по пути!

Я без устали в мире грешу день и ночь,
Упованье на милость ношу день и ночь,
На людей на земле нет и тени надежды,
У Тебя милосердья прошу день и ночь!

Я ежеутренне одно твержу Тебе,
Так будь же милостив к единственной мольбе:
«Цари не снизойдут к несчастной голытьбе —
Ты лучше Сам, Господь, склонись к моей судьбе».

Я мятежный Твой раб! Где ж пощада Твоя?
Мое сердце скорбит. Где ж услада Твоя?
Если раем Ты жалуешь слуг своих верных, —
Это сделка, а где же награда Твоя?

Я непокорный раб… Где ж, воля, власть Твоя?
Душа моя черна, объята мглой порока…
Где ж свет дающее всевидящее Око?
О, если Ты нам рай, всесильный наш судья,
Даешь за то, что мы блюдем твои веленья
Ты выполняешь долг — и больше ничего!
Где ж милосердие, свет лика Твоего,
Куда ж девается твое благоволенье?

Я послушный! — на зов Твой в смиренье скажу,
«Повинуюсь!» — в душевном волненье скажу.
Если Ты в милосердии скажешь: «Прощаю!» —
«Справедлив Ты, Господь!» — в восхищенье скажу!

Я твоей болтовне богомольной не рад,
Рай, конечно прекрасен, и мерзостен ад,
Тот, кем судьбы начертаны наши с тобою,
Дал нам жизнь и грехи, и позор напрокат.