Омар Хайям о лицемерии
Лицемеры, что жизнью кичатся святой,
Грань кладут между телом и вечной душой.
Полный кубок вина я поставлю на темя,
Если даже мне темя разрежут пилой.
Блуднице шейх сказал: «Ты, что ни день, пьяна,
И что ни час, то в сеть другим завлечена!»
Ему на то: «Ты прав: но ты-то сам таков ли,
Каким всем кажешься?» — ответила она.
Блудницу шейх корил: «Ты любишь пить и петь,
Тебя любой ловец заманивает в сеть!» —
«Ты прав. Я такова, какой меня ты видишь.
А то, что вижу я, — таков ли ты, ответь!»
Вина не пьющий, воздержись хотя б
Кичиться силой перед тем, кто слаб.
Не лицемерь, ты в сотне дел повинен,
Пред коими вино — лишь малый раб.
Внимаю я твоим укорам, как слову злобного навета, —
Безбожником меня зовешь ты, гулякой, поношеньем света.
Я признаю: ты прав, я грешен, но на себя взгляни сначала,
Скажи по правде: ты мне разве достоин говорить все это?
Двуличьем согрешишь — и на себя пеняй:
Подкладку-ложь Господь заметит, так и знай.
Сиять вселенной — час; дышать тебе — мгновенье.
Смотри, бессмертие на миг не променяй!
Доколе будешь нас корить, ханжа ты скверный,
За то, что к кабаку горим любовью верной?
Нас радуют вино и милая, а ты
Опутан четками и ложью лицемерной.
Зачем ты рубище надел, коль темен ты, как прежде?
С лохмотьями не связан путь ни к скорби, ни к надежде.
Самонадеянный, парчу не заменяй дерюгой, —
Ты к благу не придешь — в какой ты ни был бы одежде.
Клеймите вы мое паденье всякий раз,
Когда иду хмелен, чуть на ногах держась.
О, ваши бы грехи да вас бы подкосили,
Чтоб ложно-трезвыми никто не видел вас!
Коль ты не пьешь вина, так нас позорить рад,
Излить поток хулы готов на всех подряд.
Нашел гордиться чем: пускай вина не пьешь ты
Но сотни дел твоих презреннее стократ!
Красотку шейх корил: «Пьяна совсем,
Сегодня этим бредишь, завтра — тем…»
— «Я такова, — сказала, — ты таков ли,
Каким желаешь показаться всем?»
Лукавствуй и хитри. Но есть Мудрец Небесный,
Вникающий в любой поступок твой бесчестный.
Ты всех обманывал. Но всех ли обманул?
Ты лжец, не только мне, но и Ему известный.
Мечтаю, лицемер, чтоб ты оставил вдруг,
Не портил нам нытьем хмельной разгульный круг.
Ты вздохи предпочел и четками оплелся,
Остались нам — вино и юный смех подруг.
Нас, пьяниц, не кори! Когда б господь хотел,
Он ниспослал бы нам раскаянье в удел.
Не хвастай, что не пьешь — немало за тобою,
Приятель, знаю я гораздо худших дел.
Не наша в том вина, что хают нас с тобой,
Злорадно высмотрев у нас порок любой.
Мы — зеркала для них, в нас не глядят — глядятся:
«Ну, хороши! Ой-ой!» — смеются… над собой.
О, если я проник в храм твоего доверья,
То слушай — дам тебе спасительный совет.
Любовию к тому, в чьей власти мрак и свет,
Молю, не надевай одежды лицемерья,
Плаща ханжи не надевай!
Чрез миг наш бренный мир исчезнет в бесконечности!
Лишь вечность — без конца. Пойми ж: не продавай
За краткий миг все царство вечности!
Скажу тебе, коль хочешь, мой выслушать совет:
Нарядом лицемерья не обольщай наш свет.
Земная жизнь — мгновенье, другая — без конца,
Продать за миг всю вечность? Да в этом смысла нет.
Сколько тех, кто не смог дотянуть до утра,
Сколько тех, кто не знает дороги добра!
Сколько тех, кто позорили лик человека —
В украшеньях из золота и серебра!
Твердят нам лицемеры: то — тело, это — дух.
Не признают единства нигде субстанций двух.
Вину с душой не слиться? Да будь все это так,
Давно б всадил в свой череп я гребень, как петух.
Те, что вместо благочестья лицемерье славят,
Меж душой живой и телом средостенье ставят.
Их послушав, я на темя ставлю хум с вином,
Хоть, как петуху, мне темя гребнем окровавят.
Тебе ль божественный сей мир критиковать
Или над чьим-нибудь позором ликовать!..
Сокрытое в сердцах не спрячется от Бога.
Сперва в себя вглядись, чем на других кивать.
Ты не бываешь пьяным? Но пьяных не упрекай!
Ты не живи обманом, низостей не совершай!
Ты предо мной возгордился тем, что вином не упился?
Трезв ты, но полон скверны, и скверна бьет через край!
Ты при всех на меня накликаешь позор:
Я безбожник, я пьяница, чуть ли не вор!
Я готов согласиться с твоими словами.
Но достоин ли ты выносить приговор?
Хоть власяницу ты почтенную припас,
Дерюгой нищенской едва ль обманешь нас.
Спесивости не скрыть, в обноски обрядясь;
Похоже, для тебя привычнее — атлас.
Хоть я и пьяница, о муфтий городской,
Степенен все же я в сравнении с тобой;
Ты кровь людей сосешь, — я лоз. Кто кровожадней:
Я или ты? Скажи, не покриви душой!
Шейх блудницу стыдил: «Ты, беспутная, пьешь,
Всем желающим тело свое продаешь!»
«Я, — сказала блудница, — и вправду такая.
Тот ли ты, за кого мне себя выдаешь?»
Шейх сказал блуднице: «Ты пьяна!»
«Не скрываю! — говорит она. —
Ну, а ты похож ли на того,
Кем ты кажешься, о старина?»
Эй ты! Кляня пьянчуг, хватил ты через край,
Здесь люди добрые, слова-то выбирай.
Ишь важность: пьют, не пьют… Испей вина, опомнись:
Пока творишь ты ад, тебя не пустят в рай.
Эй, трезвенник, уймись! Веселье — не разврат;
Коль ты зароки дашь, и я заречься рад.
«Вина не пью!» — кричишь, и тем добился славы,
Которая, поверь, позорнее стократ.
Я презираю лживых, лицемерных
Молитвенников сих, ослов примерных.
Они же, под завесой благочестья,
Торгуют верой хуже всех неверных.