Омар Хайям о сердце
В сердце правдой прозренье едва прорвалось,
Двум мирам в его зренье исчезнуть пришлось,
Будто сердце в стремленье к великому морю
Вдруг истаяло потом и с морем слилось.
Глаза так бережно вели слепое сердце,
Чтоб где-то встретиться смогло с любовью сердце…
Не любопытствуйте, что на сердце теперь:
Глаза заставите омыться кровью сердце.
Две Каабы для веры нам создал Творец —
Бытия и сердец, это — веры венец.
Поклоняйся Каабе сердец, пока можешь,
Выше тысяч Кааб — и одно из сердец!
Диво-птица! Лишь звезды — зерно для тебя,
Век с извечного дня дан давно для тебя.
Если ищешь ты чашу, где мир отразился, —
Это все в твоем сердце дано для тебя.
Если в лучах ты надежды — сердце ищи себе, сердце,
Если ты в обществе друга — сердцем гляди в его сердце.
Храм и бесчисленность храмов меньше, чем малое сердце,
Брось же свою ты Каабу, сердцем ищи себе сердце.
Из глины Адам — первородич народов Земли, —
И с ним, словно буря, тревоги и страсти пришли.
Иглою любви прокололи артерию духа,
И капля упала, и сердцем ее нарекли.
Иль сердцу моему так сладостны печали?
Иль мало от любви его остерегали?
Как в локонах твоих запуталось оно!..
Не за безумство ли беднягу повязали?
К любому бедняку с сочувствием склонись —
И сердце разглядишь, стремящееся ввысь.
Любое из сердец священней сотни Кааб.
Лицом не к Каабе, а к сердцу обратись.
Коль вновь, моя любовь, тебя я обниму,
Коль чашу не вина — живой воды возьму,
Зухра звенит струной, Иса ведет беседу,
Но сердце все грустит, — чем угодить ему?
Коль с любовью дано сердцу вдруг совладать,
То коня-то мечты нет труда оседлать.
Если сердца не будет — любовь бесприютна,
Нет любви — так зачем же и сердцу стучать?
Любовью горестной пускай пылает Сердце,
Коня строптивого пускай седлает Сердце.
Где, как не в Сердце, быть отечеству Любви?
Чего, как не Любви, всегда желает Сердце?
Мое сердце в любви за глазами идет,
Мое сердце в пути скорбь жестокую пьет,
Если сердце свое потеряю когда-то,
Мое сердце от глаз лишь твоих пропадет.
О сердце! Если б грязь позволил смыть Аллах,
И ты явилось бы, как Дух, на небесах,
Пришлось бы вечно быть стыдливым там и скромным:
Ты родом из страны, что называлась: Прах.
О сердце! Намекни: ну, в чем твоя услада?
Так мимолетна жизнь, что жизни ты не радо.
И мы, и мир — ничто; и плач, и смех — ничто;
И, право, за «Ничто» ничем платить не надо!
О сердце! Твой удел, — вовек, не зная сна,
Из чаши скорби пить, испить ее до дна.
Зачем, душа, в моем ты поселилась теле,
Раз из него уйти ты все равно должна?
О, мертвые сердца! Чтоб над судьбой восстать,
Утраты и года вернуть и наверстать,
Чтоб сразу в двух мирах два урожая снять,
Возможность лишь одна: ожившим сердцем стать!
О, невежеством пьяное сердце мое,
Ты доколь будешь славить пустое житье?
Если ты не исчезло в пучине из пены,
Так доколь не оставишь распутство свое?
Позабудь, откажись, если суть ты познал,
Чтоб познанья вино сам Господь тебе дал.
Если ты не учен, только сердце открыто —
Дан тебе от небес откровенья фиал!
Пока сердца глаза не сумеешь раскрыть,
До тех пор прозорливым не сможешь ты быть.
Выпей чашу вина вот из этого жбана,
Не теряй же надежды ведущую нить!
Свет очей, вдохновение наших сердец!
Наш удел — лишь мучение наших сердец!
От разлуки душа вдруг к губам подступила,
Встреча лишь — исцеление наших сердец.
Сердечным прихотям влюбленно угождай,
По крохе дней своих сбирая урожай.
Со всех сокровищниц, куда стремится сердце,
Сбери свой урожай и сызнова раздай.
Сердце свет от любимого лика берет,
Как свеча оно — гаснет и снова живет.
Вы сердцам-мотылькам о свече расскажите,
И рассказ тех, кто страждет, огнем обожжет!
Служило верою и правдой сердце мне.
Усталое, взбодрить бы надо сердце мне.
И подал друг вчера живительную чашу.
«Не пью». Но он сказал: «Порадуй сердце мне!»
Снизойди, — меня сердце просило, — к мольбе:
Научи меня истине, ясной тебе!
«А!» — сказал я. «Достаточно! — сердце сказало. —
Много ль надо ума, чтобы вымолвить «Бэ»?
Хмельное, лунный свет, игра свечи… Саки,
Хмельны и горячи уста в ночи, саки!
Живое сердце — прах, огнем одушевленный, —
Чтоб ветер не унес, водой смочи, саки!
Я дерзкою рукой твою погладил прядь.
Но не спеши меня за дерзость укорять:
Я в локонах твоих свое увидел сердце,
А с сердцем собственным могу ж я поиграть.
Я сердце упрекал: греховное, оно
Страшится смерти там, где воспарять должно.
И в замешательстве мне отвечало сердце:
«Я от рождения на смерть обречено».