Стихи Омара Хайяма о вине и винопитии

Стихи Омара Хайяма о вине и винопитии

Омар Хайям о вине и винопитии


Стихи Омара Хайяма о вине …
Человек, незнакомый с творчеством поэта, образно говоря, непроизвольно спотыкается, когда так часто встречаются стихи Омара Хайяма о вине, стихи воспевающие «прелесть» вина.

Давайте вспомним знаменитое выражение Омара Хайяма: «Я спрятал свою истину за семью печатями и сорока замками, чтобы злое стадо людей не использовало эту истину во имя зла.»

Таким образом, перед каждым человеком поэт установил зеркало и, читая его стихи, мы непроизвольно видим своё собственное отражение, видим в нём свои же мысли, своё состояние души.

Что же означает Вино Хайяма? — «ОПЬЯНЕНИЕ ОТ ПОЗНАНИЯ ИСТИНЫ.»
В каждом привычном для нас слове скрыт огромный смысл и чтобы его понять, необходимо обладать не только логическим мышлением, но и знаниями тайнописи.

Вот, например, перевод некоторых слов:

Дерево — мастер, не имеющий учеников;
Пьяный — дервиш (скитающийся), постигший истину;
Опьянение — просветление;
Чарка — сознание;
Виночерпий — обращение к Всевышнему;
Кувшин — ум;
Осколок кувшина — частичка опыта уже оставивших этот мир Мастеров;
Кабак — то место, где собираются для обучения, тренировки;
Сад — сам процесс обучения, тренировки;
Женщина — душа спящего;
Влюблённый — скитающийся дервиш;
Принц — ученик;
Красавица — душа ищущего;
Изменчивая красавица — страдания разума;
Гора — высший просветлённый;
Глыба — мудрый;
Холм — наставник;
Утёс — тот, кто явился причиной начала обучения;
Камень — староста учеников.

Поэтому, каждое четверостишие — это всего лишь внешняя оболочка, заглянув за которую, мы обнаружим неимоверной величины трактат с его отшлифованными указаниями и напутствиями, которые и на сегодняшний день являются для нас путеводитем в мире души, мудрости и познания, прежде всего, самого себя.


Стихи Омара Хайяма о вине и винопитии


Вино смывает хворь и дух питает мой.
Вино — подсказчик там, где ум витает мой.
Что ярче я найду, коль оба мира блекнут,
Когда глотком вина хрусталь сверкает мой!

А ну, вставай! Сюда! Какое чудо: пьём!
Под стоны чанга мы, под звоны уда пьём!
Смотри: закончен пост и всенощные бденья.
Скорей давай сюда: такое чудо пьём!

А скоро, говорят, наступит строгий пост,
На месяц мне к вину разрушен будет мост;
Но я зато напьюсь в конце шабана так,
Что рамазан просплю — ведь я не так уж прост!

Аллахом нам в раю обещано вино,
А стало быть, и здесь дозволено оно.
Тому арабу лишь, который изувечил
Верблюда у Хамзы, оно запрещено.

Алый лал наливай в пиалу из ковша,
Пиала — это тело, а влага — душа.
Улыбается весело полная чаша,
Слёзы сердца осушишь, её осуша.

Ах, насладись вином! Пускай спасёт тебя
От скорби двух миров, от всех забот тебя
Глоток живой воды, струящееся пламя!..
Вот ветер вздует прах — и унесёт тебя.

Ах, сколько, сколько раз, вставая ото сна,
Я обещал, что впредь не буду пить вина,
Но нынче, господи, я не даю зарока:
Могу ли я не пить, когда пришла весна?

Багровая струя!.. Вина не стану пить.
Лоза, здесь кровь твоя! Вина не стану пить!
Мой Разум начеку: «Серьёзно?!» — «Ах ты глупый,
Поверил, будто я вина не стану пить».

Беги от поучений святых учителей.
Хотя бы в сеть красавиц, в тенета их кудрей.
И прежде чем кровь сердца всю выпьет жадный рок,
Ты сам кувшина кровью наполни кубок, пей!

Без вина я по жизни брести не могу,
Тяжесть трезвого тела нести не могу,
Жду, когда виночерпий напьётся и скажет:
«Наливай себе сам — я, прости, не могу…»

Без доброго вина я жить не в силах,
Груз тела без вина влачить не в силах.
О дивный миг, когда протянут чашу:
— Ещё одну — а я схватить не в силах.

Без меня собираясь в застолье хмельном,
Продолжайте блистать красотой и умом.
Когда чаши наполнит вином виночерпий —
Помяните ушедшего чистым вином!

Без хмеля день и день связать я не смогу,
Вином не подкрепясь, и встать я не смогу.
Я чувствую, что стал рабом того мгновенья,
Когда саки нальёт, а взять я не смогу.

Без чаши с утра, без вина я жить не могу,
Без чаши я тело своё носить не могу.
Я пленник мгновенья, когда возглашает мне кравчий
«Возьми ещё чашу!» — а я уж и пить не могу.

Безжалостная Смерть уж у дверей, саки.
Прощального вина плесни скорей, саки.
Печали побоку, устроим сердцу праздник
Из этих двух ли, трёх последних дней, саки.

Безумец я — влюблён в вино, — ну что ж:
Позора не страшись, пока ты пьёшь.
Так много пил я, что прохожий спросит:
«Эй, винный жбан, откуда ты бредёшь?»

Беспечно не пил никогда я чистого вина,
Пока мне чаша горьких бед была не подана.
И хлеб в солонку не макал, пока не насыщался
Я сердцем собственным своим, сожженным дочерна.

Бессудный этот небосвод — губитель сущего всего,
Меня погубит и тебя, и не оставит ничего.
Садись на свежую траву, с беспечным сердцем пей вино,
Ведь завтра вырастет трава, о друг, из праха твоего.

Благоговейно чтят везде стихи корана,
Но как читают их? Не часто и не рьяно.
Тебя ж, сверкающий вдоль края кубка стих,
Читают вечером, и днём, и утром рано.

Благоухающий подай мне лал, саки:
Я вновь от спорщиков сюда сбежал, саки.
Подай кувшин вина, пока в ладонях рока
Наш прах — и мой, и твой — горшком не стал, саки.

Благочестивые зароки не для тех,
Кому вино милей дозволенных утех.
Да, в месяц Рамазан, бывает, заречёшься…
Но сделаешь намаз — и смоешь этот грех.

Блеск диадемы, шёлковый тюрбан,
Я всё отдам, — и власть твою, султан,
Отдам святошу с четками в придачу
За звуки флейты и… ещё стакан!

Боготворю вино, его служитель — я,
Всегда хмельной страны счастливый житель — я.
Отшельник! Что внушил тебе тупица Разум?!
Не слушай, веселись. Его учитель — я!

Бросил пить я. Тоска мою душу сосёт.
Всяк даёт мне советы, лекарства несёт,
Ни одно облегчения мне не приносит —
Только полная чарка Хайяма спасёт!

Брось вино! Попадёшь, — мне пророчат, — в беду:
В день Суда испекут тебя черти в аду!
Это так. Но не лучше ли вечного рая
Миг божественной истины в пьяном бреду?

Буду пьянствовать я до конца своих дней,
Чтоб разило вином из могилы моей.
Чтобы пьяный, пришедший ко мне на могилу,
Стал от винного запаха вдвое пьяней!

Будь всё добро моё кирпич один, в кружало
Его бы я отнёс в обмен на полбокала.
Как завтра проживу? Продам чалму и плащ,
Ведь не святая же Мария их соткала.

Будь глух к учёному о боге суесловью,
Целуй кумир, к его прильнувши изголовью.
Покуда кровь твою не пролил злобный рок,
Свой кубок наполняй бесценных гроздий кровью.

Был бы я благочестьем прославиться рад,
Был бы рад за грехи не отправиться в ад,
Но божественный сок твоих лоз, виноград,
Для души моей — лучшая из наград!

Был мой приход — не по моей вине.
И мой уход — не по моей вине.
Встань, подпояшься, чашу дай мне, кравчий,
Все скорби мира утопи в вине!

В бокалы влей вина и песню затяни нам,
Свой голос примешав к стенаньям соловьиным!
Без песни пить нельзя, — ведь иначе вино
Нам разливалось бы без бульканья кувшином.

В вине таится вечность бессмертных сил
Огонь живой и юный, давно угасший в нас
Так пей его с друзьями порой весны и роз.
Впитай всю силу жизни и всю истрать за час!

В вине я вижу алый дух огня
И блеск иголок. Чаша для меня
Хрустальная — живой осколок неба.
«А что же Ночь? А Ночь — ресницы Дня…»

В воздух бросило солнце блистающий утра аркан,
И над шариком в чаше раздумьем Хосров обуян.
Пей вино! Это клики любви во вселенной безмерной
Отзываются откликом: «Пей же, пока ты не пьян.»

В горячке я лежу. Какой плачевный вид!
И так-то нет вина, и лекарь запретит!..
Уже по-всякому лечился я и знаю:
Коль не считать вина, мне все сейчас вредит.

В дни цветения розы, над потоком, в просторах полей,
Средь смеющихся гурий вино свое в радости пей,
Принеси нам фиалы! Ведь пьющие утром вино
Не тоскуют о рае, не боятся и адских огней.

В жизни трезвым я не был, и к богу на суд
В Судный день меня пьяного принесут!
До зари я лобзаю заздравную чашу,
Обнимаю за шею любезный сосуд.

В какой-то день вино закончится, тогда я
Отвергну и бальзам, в нем яд подозревая.
Мой отравитель — мир, вино — целитель мой:
Хлебну, и не страшна отрава мировая.

В мире сем, где и вздох есть страданье одно,
Всего лучше нам пить постоянно вино,
Лишь забрезжит рассвет, пей вино миг за мигом!
Зори будут… Вот вздохов не будет дано…

В небесный свод проклятие швырни,
Луне подобным сердце распахни
И пей вино! К чему мольбы? Ни разу
Не воскресили мертвого они.

В одной руке цветы, в другой — бокал бессменный,
Пируй с возлюбленной, забыв о всей вселенной,
Покуда смерти смерч вдруг не сорвет с тебя,
Как с розы лепестки, сорочку жизни бренной.

В окруженье друзей, на веселом пиру
Буду пить эту влагу, пока не умру!
Буду пить из прекрасных гончарных изделий,
До того как сырьем послужить гончару.

В пышном зданьи жизни бренной
Пей вино, пока живешь.
Для того, мудрец смиренный,
Чтобы, если ты умрешь,
Пыль разрушенного тела
При дыханье ветерка
В упоеньи долетела
До порога кабака.

В раю — Кавсар и гурий поцелуи,
И млека, и вина, и меда струи…
Фиал вина мне! Малую наличность,
Знай, тысяче посулов предпочту я.

В словах Корана многое умно,
Но учит той же мудрости вино.
На каждом кубке — жизненная пропись:
«Прильни устами — и увидишь дно!»

В стекле прозрачной чаши рубин вина неси —
Товарища беседы, где мысль вольна, неси.
Нас вихрь из мира праха умчит чрез день, чрез два…
Пустеет чаша жизни. Твоя ж полна. Неси!

В тот час, как свой наряд фиалка расцветит
И ветер утренний в весенний сад влетит,
Блажен, кто сядет пить вдвоем с сереброгрудой
И разобьет потом бокал о камень плит.

В траве о чем ручей журчит, свеча Тераза?
Подай вина! Зарок уж нарушать, так сразу.
На чанге подыграй воде, журчащей так:
«Уйду — и снова здесь не окажусь ни разу».

В утро, где и любовь, и вино, о саки! —
Не нарушить зарок ведь смешно, о саки!
Не читай нам про Ноя известную сказку,
Душу нам услаждать не грешно, о саки!

В учености — ни смысла, ни границ.
Откроет больше тайный взмах ресниц.
Пей! Книга Жизни кончится печально.
Укрась вином мелькание границ!

В час, когда соловей станет песнь напевать,
Надо чащу, тюльпану подобную, брать,
Пригубить до того, как по глупости люди
Возгласят: «Он успел уже чашу поднять!»

В чашах пьяниц суть тайны обоих миров,
В них сверканье от солнечных вечных даров.
С сути тайны, запрятанной в сердце вселенной,
В винной чаше, увидишь, приподнят покров!

В Шабане месяце не троньте винных чаш!
Не пейте и в Раджаб! — гласит нам веры страж.
Шабан, Раджаб — пора аллаха и пророка?
Что ж, — пейте в Рамазан. Уж этот месяц наш!

Великого Китая кувшин вина — ценней.
Сердец, что жаждут рая, кувшин вина ценней.
И муть на дне, и горечь, но сотни чистых душ,
Где сладость неземная, кувшин вина ценней.

Веселья нет. Осталось мне названье лишь веселья.
И друга нет. Осталось мне лишь доброе похмелье.
Не отнимай руки своей от полной пиалы!
Нам остается только пить, иное все — безделье.

Вести себя умно — с какой же стати нам?
Ни в чем и никогда нет благодати нам.
Так наливай вина, покуда не случилось
В гончарной мастерской кувшином стать и нам.

Весь Коран, к сожаленью, не каждый прочтет,
Лишь томимый духовною жаждой прочтет,
А пресветлый аят, опоясавший чашу,
Каждый пьющий не раз и не дважды прочтет!

Ветром в кудри ее залететь нелегко,
И страданий в любви не иметь нелегко.
Говорят, что глазам ее лик недоступен —
Оком пьяным, конечно, глядеть нелегко!

Видит бог: не пропившись, я пить перестал,
Не с ханжой согласившись, я пить перестал.
Пил — утешить хотел безутешную душу.
Всей душою влюбившись, я пить перестал.

Видя в чистом волнении сердце мое,
Он, приведший в смятение сердце мое,
Протянул мне вина искрометного чашу
И сказал в нетерпенье: «За сердце мое!»

Вина глоток один венца Китая стоит,
А целый кубок ста обетов рая стоит.
Ах, перед горечью пленительной вина
Что сладость вся твоя, о жизнь земная стоит?

Вина пред смертью дайте мне, в бреду!
Рубином вспыхнет воск, и я уйду…
А труп мой пышно лозами обвейте
И сохраните в дремлющем саду.

Вина хлебнув, гора — и та сплясать не прочь.
Порочный выродок, вино-то не порочь!
Да в чем мне каяться, когда вино — наставник,
Так помогающий пороки превозмочь!

Вина, когда испить кто просит, — лучше нет.
Струна над суетой возносит — лучше нет!..
Но Смерть, из края в край, весь мир в труху разносит…
Хмельного просит дух: подкосит — лучше нет.

Вино — всей жизни цвет. Нам дух застолий люб.
Вселившийся в бутыль, нам дух веселый люб.
Конечно, ни к чему любить людей тяжелых,
Но винный кубок нам как раз тяжелый люб.

Вино — источник жизни. Вот вечность в чаше. Пей!
В нем сила молодая, в нем юность наша. Пей!
Сожжен его огнями, омыт живой водой,
Воскреснет мир пред нами — светлей и краше. Пей!

Вино — кровь лоз, — изрек я, хмуря брови, —
Бросаю пить! Я не приемлю крови.
Мудрец спросил с усмешкой: «Ты всерьез?» —
И я вскричал: «О, не лови на слове!»

Вино — мой Бог и вера, о кравчий благосклонный,
Моя душа, о кравчий, сей кубок благовонный.
Вино ты отвергаешь, как беззаконье, ересь,
А я вина и кубка всегда блюду законы.

Вино — прозрачный рубин, а кувшин — рудник.
Фиал — это плоть, а вино в нем — души родник.
В хрустальной чаше искрится вино огневое, —
То — ливень слез, что из крови гроздий возник.

Вино — рубинов россыпь, и шахта — чаши дно;
Сосуд хрустальный — тело, душа — его вино.
Когда в прозрачной чаше вино заключено,
Ты скажешь: капля крови внутри слезы оно.

Вино — это крылья влюбленных, исполненных пыла.
Вино — это роза и блеск на ланитах у милой.
Мы не пили в дни рамазана. И он миновал…
Скорее б шаввала прекрасная ночь наступила!

Вино всей жизни ходу поддает.
Сам для себя обуза, кто не пьет.
А дай вина горе — гора запляшет.
Вино и старым юности прильет!

Вино дано мне, музыка и пенье.
Что есть, что будет — все добыча тленья.
Не знаю я ни трезвости, ни пьянства,
Мне дар от двух миров — одно мгновенье.

Вино дурную спесь сбивает в пять минут;
Хлебнешь вина еще — избавишься от пут.
Испей же, Сатана! Не будешь сердцем лют,
Поклонов тысячи ты нам отвесишь тут.

Вино запретно, но… Коль пить не до конца,
И время выбирать, и не терять лица,
Получится, коль вы учли все три совета,
Не бражка пьяницы, а отдых мудреца.

Вино запрещено, но есть четыре «но»:
Смотря кто, с кем, когда и в меру ль пьет вино.
При соблюдении сих четырех условий
Всем здравомыслящим вино разрешено.

Вино мое — пища души, от вина я телесно здоров.
Мне тайну творенья в тиши вино открывает вновь.
Отныне меня не влечет ни этот мир, ни иной.
Здесь чаша вина для меня — превыше обоих миров.

Вино не только друг. Вино — мудрец:
С ним разнотолкам, ересям — конец!
Вино — алхимик: превращает разом
В пыль золотую жизненный свинец.

Вино питает мощь равно души и плоти,
К сокрытым тайнам ключ вы только в нем найдете.
Земной и горний мир, до вас мне дела нет!
Вы оба пред вином ничто в конечном счете.

Вино прекрасно, пусть его клянет суровый шариат.
Мне жизнь оно, коль от него ланиты милые горят.
Оно горчит, запрещено — за то мне нравится оно.
И в этом старом кабаке мне мило все, что запретят.

Вино среди друзей возносит — лучше нет,
А кубок, полный слез, уносит — лучше нет!..
Не хочет подлый мир обещанным делиться.
Напьюсь я, подлый мир! Подкосит — лучше нет.

Вино! Любимое, чей облик так пригож!
Тебя я буду пить, а ты мой стыд умножь!
Я выпью столько, что, меня увидев, спросят:
«Кувшин вина, скажи, откуда ты идешь?»

Вином и пери счастье мне дано.
Пусть будет сердце радостью полно.
Всегда, пока я, был, и есть, и буду,
Я пил, и пью, и буду пить вино.

Вином меня, друзья, спешите оживить,
Ланиты-янтари рубином подновить!
А если все ж умру, вином меня омойте
И не забудьте гроб лозою перевить.

Вином мне жизнь продлите. Вернее средства нет.
Вернуть щекам янтарным рубина алый цвет.
А если все ж умру я, тогда омыт вином,
В гробу из лоз, хочу я покинуть бренный свет.

Вином, коль ты влюблён, вспои веселье — на.
Ужалит эфа-скорбь, спасает зелье — на.
Я жизнью упоён! Да здравствует напиток!
Не пьёшь?! Чем угощу?.. Грызёшь ты землю? — на.

Винопитье меня в этой жизни хранит,
Гнет небес опьянение мне облегчит.
Раз корабль моей жизни уж близок к крушенью,
Значит, надо заранее выбросить щит.

Винопоклонникам — рассветы и цветы.
Сокровища — в сердцах, а кошельки — пусты.
Нас от незнания не знания спасают,
А постижение всеобщей красоты.

Винопоклонникам известен мир иной.
Мы будем за вино платить любой ценой.
Я во хмельном пылу непостижим? Не диво.
Хмельной понятен тем, кто знает пыл хмельной.

Виночерпий! Расплавленный лал принеси.
Луноликая! В кубок уста погрузи.
Ибо жаркие губы любимой и кубок
С этой огненной влагою — в кровной связи.

Виночерпий, бездонный кувшин приготовь!
Пусть без устали хлещет из горлышка кровь.
Эта влага мне стала единственным другом,
Ибо все изменили — и друг, и любовь.

Виночерпий, налей в мою чашу вина!
Этой влагой целебной упьюсь допьяна,
Перед тем как непрочная плоть моя будет
Гончарами в кувшины превращена.

Виночерпий, налей в мою чашу огня!
Надоела хвастливых друзей болтовня.
Дай мне полный кувшин этой пламенной влаги,
Прежде чем изготовят кувшин из меня.

Виночерпий, опять моя чаша пуста!
Чистой влаги иссохшие жаждут уста,
Ибо друга иного у нас не осталось,
У которого совесть была бы чиста.

Вину, что дарит радость нам с тобой,
От нас скрываться суждено судьбой,
Ты не гляди, как я владею чашей,
Гляди, как я владею сам собой.

Влагу доброй лозы — ведь невинна она! — не пролей!
Ничего, кроме крови святоши-лгуна, — не пролей!
Кровь двух тысяч тупых лицемеров пролей, если хочешь,
Об одном умоляю: и капли вина — не пролей!

Влагу, к жизни тебя возродившую, пей,
Влагу, юность тебе возвратившую, пей,
Эту алую, с пламенем схожую, влагу,
В радость горе твое превратившую, пей!

Влюбленные, пьяные — вновь мы без страха
Вину поклоняемся, вставши из праха,
И сбросив, как рубище, плен бытия,
Сегодня вступаем в чертоги аллаха.

Влюбленный и про пост забудет. Будь что будет!
Толпа хмельную страсть осудит… Будь что будет!
Вам, жертвы трезвости, не мило ничего,
А пьяным любо все, что будет: будь что будет!

Влюбленный на ногах пусть держится едва.
Пусть у него гудит от хмеля голова.
Лишь трезвый человек заботами снедаем.
А пьяному ведь все на свете трын-трава.

Вновь из тучи над лугом слезы молча текут.
Без вина в этом мире мудрецы не живут.
Стебли тонких травинок мы видим сейчас,
Кто ж увидит травинки, что из нас прорастут?

Вновь меня чистым вином, о друзья, напоите,
Розы весны пожелтевшим ланитам верните.
В день моей смерти вы прах мой омойте вином,
Из виноградной лозы мне табут смастерите.

Вновь празднично пестрит фиалками лужок,
Вновь розам лепестки листает ветерок…
До трезвости ль тебе, когда с сереброгрудой
Роняешь кубок свой, едва отпив глоток!

Вновь туча на луга слезами пролилась…
Чтоб так же не рыдать, свой век вином укрась.
Весеннюю траву беспечно мни сейчас,
Пока не мнут траву, взошедшую из нас.

Во цвет багрянника вина неси, саки.
Иду я к пропасти, скорей спаси, саки!
Освободи меня, лей столько, чтоб забыл я
Судьбой навязанный печальный путь, саки.

Возможно ль от судьбы удариться в бега!..
Как радость редкая, нам чаша дорога.
Вино — кровь мира. Мир — наш враг. С какой же стати
Откажемся мы пить кровь кровного врага?

Вон розовый бутон, он как бутыль навис;
Став кубком, ждет вина раскрывшийся нарцисс.
Блаженство в день такой кувшином опустевшим
У входа в майхану пасть головою вниз!

Вослед любому дню даю ночной зарок:
Не трогать пиалу — мой записной зарок.
Но розы расцвели — не в силах удержаться,
Зароков не давать даю весной зарок.

Вот беспутный гуляка, хмельной ветрогон:
Деньги, истину, жизнь — все поставит на кон!
Шариат и Коран — для него не закон.
Кто на свете, скажите, отважней, чем он?

Вот в чаше бессмертья вино, — выпей его!
Веселье в нем растворено, — выпей его!
Гортань, как огонь, обжигает, но горе смывает
Живою водою оно, — выпей его!

Вот мы, вино, певец и этот ветхий дом.
И сердце, и душа наполнены вином,
Свободны от надежд, от страха пред Судом,
От праха с воздухом и от воды с огнем!

Вот мы, вино, певец, без крыши ветхий дом.
И дух, и ум, и честь в долгу перед вином.
В нас плещется вино, мы плещемся в вине ли?..
Неужто мы в дому? В кувшине, да в каком!

Вот мы, и девушки, и хмель, и звоны чаш,
И вера во Христа, и виночерпий наш…
Поклонники вина, мы холосты и юны,
Нам и бесстыдство — бред, и добродетель — блажь.

Вот мы, подруги, хмель и этот ветхий дом.
Долой дурман надежд и страха пред Судом!
Одежды, сердце, дух в заклад за хмель сдаем.
Прочь путы воздуха, земли, воды с огнем!

Вот несколько корон. Им грош цена, продам!
Вот шелковый тюрбан. За песню — на, продам!
Оружие лжецов — смотри, какие четки! —
Всего-то за один глоток вина продам!

Вот я смиренно лег под траурный покров,
И закопать меня могильщик мой готов… Вино!
Восстань из тьмы, покинь бутыль-могилу,
Чтоб сердце мертвое во мне забилось вновь!

Все дела моего бытия — восхваленье вина,
Дом мой, келья моя — это храм прославленья вина.
О дервиш, если разум — твой пир, знай: он мой ученик,
На пиру у меня. В том моя, без сомненья, вина.

Все дни и ночи я в хмельной поток ныряю,
От бешеных небес я — наутек — ныряю!
Корабль моей судьбы вот-вот пойдет ко дну,
Так исчезать в воде учусь я впрок: ныряю!

Все недуги сердечные лечит вино.
Муки разума вечные лечит вино.
Эликсира забвения и утешенья
Не страшитесь, увечные, — лечит вино!

Все царства мира — за стакан вина!
Всю мудрость книг — за остроту вина!
Все почести — за блеск и бархат винный!
Всю музыку — за бульканье вина!

Всего, что есть иль было, я формы изучал.
И все горе и долу субстанции познал.
Но пусть меня невеждой объявят, коль скажу,
Что выше опьяненья я что-нибудь знавал.

Всем известно, что я свою старость кляну.
Всем известно, что я пристрастился к вину,
Но не знают глупцы, что вино возвращает
Юность — старцу, усталому сердцу — весну.

Всех нас, помимо воли, втолкнули в мир людей.
И выйдем из него мы по воле не своей.
Так будь проворней, мальчик, неси вино скорей,
Чтоб смыть вином могли мы тоску и тяжесть дней.

Вставай! Приступим к чистому вину,
Довольно у печали жить в плену!
Докучный разум оглушим кувшином,
Чтоб он надолго отошел ко сну.

Вставай! Уже заря — как столб огня, саки.
Пора! Иди в подвал, неси вина, саки.
Вон: с гребнем в волосах, и рядом — безбородый,
Вот им и поднеси вина-пьяна, саки!

Встань! Руки отряхни от суетных затей:
Пропить былую честь — заведомо честней.
За пиалу вина продай молельный коврик,
Бутыль молвы о нас — на свалку, и разбей!

Встань! Сердце снадобьем известным успокой,
Душистым, пламенным, прелестным — успокой:
Вином рубиновым, желая нас утешить,
Да чангом яшмовым чудесным успокой.

Встань, милая! Дай мне вина! Вниманье мне яви!
Сегодня счастлив я с тобой, удел мой — путь любви.
Дай розового мне вина, как цвет твоих ланит.
Запутан мой, извилист путь, как локоны твои.

Встань, милый отрок мой, рассвет блеснул лучом.
Наполни чаш кристалл рубиновым вином.
Нам время малое дано в юдоли бренной.
То, что уйдет навек, мы больше не вернем.

Встань, Хайяма поздравь с наступающим днем
И хрустальную чашу наполни огнем,
Помни: этой минуты в обители тлена
Мы с тобою уже никогда не вернем.

Встречаемся с весной, прощаемся с зимой…
Год выпал, будто лист из книги мировой.
Пей хмель, а не печаль, мудрец недаром молвил:
«Мой отравитель — мир, вино — целитель мой».

Вчера, безмерно пьян, иду в кабак ночной,
Навстречу мне кувшин несет старик хмельной.
«О, старец! Почему ты не стыдишься Бога?» —
«Господь всемилостив. Испей вина со мной».

Вчера, хмельной, я шел в кабак по городским руинам;
И пьяный старец в майхане мне встретился с кувшином.
Сказал я: «Бога постыдись. Подумай о душе!»
А он: «Бог милостив! Садись! И выпить помоги нам».

Вы мне говорите: «Ты хоть меньше пей!
В чем причина страсти пагубной твоей?»
Лик подруги милой, утренняя чаша —
Вот в чем вся причина, — нет причин важней.

Вы снова встретитесь когда-нибудь, друзья,
Напомнит обо мне багряная струя,
И чашу, до меня дошедшую по кругу,
Вы опрокинете — как если б выпил я.

Выпей влаги хмельной, что кипит молода,
Что весельем сердца наполняет всегда.
Пусть она обжигает порою, как пламя,
Но уносит тоску, как живая вода.

Где вино, что смывает страданий следы
И с согбенной спины бед снимает пуды?
Стоит губ его только коснуться губами —
Нет тоски двухсотлетней и бед череды!

Где музыка — воспеть рассветное питье?
Восторгом, сердце, встреть рассветное питье.
Три счастья на земле: любовь, нетрезвый разум,
Но главное, заметь, рассветное питье.

Где счастье?.. Повторять лишь имена осталось.
Друзья ушли, хотя полно вина осталось.
Все выпустил из рук, но чашу — удержи,
Которую теперь испить до дна осталось.

Глоток рубина, и я вновь воспряну, виночерпий.
Уйми огонь и дай припасть к фонтану, виночерпий…
Пока мой разум, давний враг, души сжимает ворот,
Я чаше верной изменять не стану, виночерпий!

Глуп навеки вина абсолютный запрет.
Благородный приемлет лишь этот совет.
С двадцати — дозволяется. Необходимо —
Тем, кто в жизни добрался до зрелости лет

Говорят: есть гашиш — так тоска не страшна,
С ним ни арфа, ни чаша вина не нужна.
По учению знающих точно известно:
Лучше сотни наркотиков — капля вина!

Говорят: нас в раю ожидает вино,
Если так — то и здесь его пить не грешно,
И любви не грешно на земле предаваться —
Если это и на небе разрешено.

Гончарным рядом шел, кувшин себе искал;
Вдруг самого себя в кувшине я узнал!..
Пока действительно кувшином я не стал,
Такой кувшин вина сейчас бы опростал!..

Гора, вина хлебнув, и то пошла бы в пляс.
Глупец, кто для вина лишь клевету припас.
Ты говоришь, что мы должны вина чураться?
Вздор! Это дивный дух, что оживляет нас.

Горька наша жизнь, но что толку роптать?
Успей, пока можешь, дань чаше воздать!
В цветенье земля, значит, самое время
Разлить нам по кубкам ее благодать!

Грубым с пьяницей горьким при встрече не будь,
В доме добрых людей добрым быть не забудь.
Пей вино! Будешь пить ты иль вовсе не будешь,
Коль ты ада исчадье, то в том твоя суть!

Да будет влюбленного сердце восторгом полно.
Да будет позор презирая, безумным оно.
Я, трезвый, терзаюсь об мелочи каждой… А пьяный —
Я светел и трезв: будь, что будет — не все ли равно.

Да пребудет вино неразлучно с тобой!
Пей с любою подругой из чаши любой
Виноградную кровь, ибо в черную глину
Превращает людей небосвод голубой.

Да что запрет вина! Взалкал — и выпивай,
Под музыку — рассвет, закат ли — выпивай.
Рубиновым вином когда наполнят кубок,
Ни капли не пролив, до капли выпивай.

Давайте же, друзья, беспутство освятим:
Не Богу пять молитв, а дружбе посвятим.
Где пиала — мы там; несут кувшин — смотри-ка,
Как шеи все длинней, как тянутся за ним!

Даже гору напоишь, запляшет она.
Только круглый дурак может жить без вина.
Не раскаюсь, что пью. Нас вино воспитало:
Выпьешь чашу и вся твоя сущность видна.

Дай вина, чтоб веселье лилось через край.
Чтобы здесь, на земле, мы изведали рай!
Звучный чанг принеси и душистые травы.
Благовония — жги, а на чанге — играй.

Дай же, отрок, вина, в коем блеск для миров
И сиянье луны для счастливых цветов!
Торопись, ибо юный огонь быстротечен,
Неустанное счастье — из области снов…

Дай кувшин вина и чашу, о любимая моя,
Сядем на лугу с тобою и на берегу ручья!
Небо множество красавиц, от начала бытия,
Превратило, друг мой, в чаши и в кувшины — знаю я.

Дай мне вино! Оно одно — души израненной бальзам.
В нем — исцеленье мук любви и утоление слезам.
И дольний прах, где пролился фиал вина, дороже нам,
Чем череп мира — небосвод, и чище, чем родник Замзам.

Дай мне влаги хмельной, укрепляющей дух,
Пусть я пьяным напился и взор мой потух —
Дай мне чашу вина! Ибо мир этот — сказка,
Ибо жизнь — словно ветер, а мы — словно пух…

Дай чашу мне скорее! Раскаяние спит…
Сегодня все желания твой ротик утолит.
Сплелись мои обеты, как локоны твои.
Мое вино румяно, как цвет твоих ланит.

Дать нищему вина — царем предстанет он;
Лисенка подпоить — на льва восстанет он;
И мудрый во хмелю — по-юному воспрянет;
А юный будет пить — мудрее станет он.

День завтрашний — увы! — сокрыт от наших глаз!
Спеши использовать летящий в бездну час.
Пей, луноликая! Как часто будет месяц
Всходить на небосвод, уже не видя нас.

День каждый услаждай вином, — нет, каждый час:
Ведь может лишь оно мудрее сделать нас,
Когда бы некогда Иблис вина напился,
Перед Адамом он склонился б двести раз.

День прекрасен: ни холод с утра, ни жара.
Ослепителен блеск травяного ковра,
Соловей над раскрытою розой с утра
Надрывается: браться за чашу пора!

День-два отсрочки есть. Попьем же перед сном,
На жизнь оглянемся и постигать начнем:
Наружный этот мир разрушиться обязан.
Так разрушай себя — не чем-нибудь — вином!

Для того, кто усами кабак подметал,
Кто швырял, не считая, презренный металл —
Пусть столкнутся миры и обрушится небо —
Для него все равно: пьяный, он задремал…

До того, как мы чашу судьбы изопьем,
Выпьем, милая, чашу иную вдвоем.
Может статься, что сделать глотка перед смертью
Не позволит нам небо в безумье своем.

Довольно суеты, когда одно я чту:
Из рук прелестницы в шатре хмельное чту,
Блаженство нищеты в гульбе, в запое чту,
Меж Рыбой и Луной — вино земное чту!

Дождем весенним освежен тюльпан.
А ты к вину протягивай стакан.
Любуйся: в брызгах молодая зелень!
Умрешь — и новый вырастет тюльпан!

Доколе маяться в притоне воровском,
Где так бессмысленно плетутся день за днем?
Неси вина! Скорей! — Пока остаток жизни
Никто не умыкнул, прельстившись кошельком.

Доколе разуму влачить ярмо вседневности мирской?
А вечность — миг и сто веков считает мерою одной.
Ты, друг, на чашу налегай до той поры, покамест сам
Не превратишься ты в кувшин в гончарной этой мастерской.

Доколь этот спор о мечетях, молитвах, постах,
О пьянстве запретном в убогих ночных погребках?
Ты выпей сегодня, Хайям, ибо мир превращает
То в чашу, то в хум и тебя, превращенного в прах.

Доколь, самовлюбленный ты глупец,
Терзаться будешь мукой всех сердец?
Жизнь проведи в блаженном опьяненье,
Ведь неизбежен гибельный конец.

Долго ли мне тужить о том, что давно решено,
И хорошо ли прожить мне век мой судьбою дано?
Выдохну я этот вдох или нет — и сам я не знаю,
Ну, так скорей в эту чашу чистое лей мне вино!

Долго ль будешь, мудрец, у рассудка в плену?
Век наш краток — не больше аршина в длину.
Скоро станешь ты глиняным винным кувшином.
Так что пей, привыкай постепенно к вину!

Дом разрушу, последний кирпичик в стене
Я отдам за вино, ненавистное мне.
«Чем расплатишься завтра?» — Чалмой и халатом.
Не Марьям соткала их — сойдемся в цене!

Дороже сласть вина, чем власть царя Кавуса,
Кубада грозный трон, наместничество Туса.
И на рассвете стон влюбленного — святей
Молитв отшельников, сбежавших от искуса.

Дороже сотен душ — вина один глоток,
Короны мировой — кувшинный черепок.
О, Боже! Как чисты лохмотья в пятнах винных!
За сотни платьев их не отдал бы знаток.

Дороже старое вино, чем новый трон,
Оно желаннее, чем дань со всех сторон,
И этот глиняный венец — обломок хума —
Стократ прекраснее властительных корон.

Достав вина два мана, не жалей, —
Сам пей и вдоволь угощай друзей.
Ведь не нуждается создатель мира
В твоих усах и в бороде моей.

Достоинство — Творцу покорствовать в делах.
Вот я смиренно пью, как начертал Аллах,
Вино смиренно пью и не посмею бросить —
Всеведущего вдруг оставить в дураках!

Друг, из кувшина полного, того,
Черпни вина, мы будем пить его,
Пока гончар не сделает кувшина
Из праха моего и твоего.

Друзья, бокал — рудник текучего рубина,
А хмель — духовная бокала сердцевина.
Вино, что в хрустале горит, — покровом слез
Едва прикрытая кровавая пучина.

Друзья, дадим обет быть вместе в этот час,
В веселье на печаль совместно ополчась,
И сядем пить вино сегодня до рассвета!
Придет иной рассвет, когда не будет нас.

Дух мой немощен, плоть тяжело больна.
Жизнь в опасности: выпита чаша до дна.
Сколько снадобий перепробовал разных,
Ни одно не полезно мне, кроме вина.

Душа вином легка! Неси ей дань:
Кувшин округло-звонкий. И чекань
С любовью кубок: чтобы в нем сияла
И отражалась золотая грань.

Душа моя! Вина! Печален сердцем я,
Очиститься хочу от тягот Бытия.
Колышется трава над пылью… Поскорей же,
А то окажется, что эта пыль — моя.

Душа над пиалой хмельной вдыхает дух:
Одушевивший жизнь, там отдыхает дух.
В недвижной жидкости — клубящееся пламя,
Рубин, журчащий так, что замирает дух!

Единым кубком я прикончу грусть,
Затем еще двумя обогащусь,
Тройным разводом я покончу с верой
И на тебе, о дочь лозы, женюсь.

Если выпьет гора — в пляс пойдет и она.
Жалок тот, кто не любит хмельного вина.
К черту ваши запреты! Вино — это благо.
Доброта человека вином рождена.

Если жизнь твоя нынче, как чаша, полна —
Не спеши отказаться от чаши вина.
Все богатства судьба тебе дарит сегодня —
Завтра, может случиться, ударит она!

Если хочешь слабеющий дух укрепить,
Если скорбь свою хочешь в вине утопить,
Если хочешь вкусить наслаждение — помни,
Что вино неразбавленным следует пить!

Если я ввечеру от вина не хмелен,
То от чаши дневной я услады лишен.
Ты сказал: «Предавайся ты днем винопитью!»
На несчастье одно я тогда обречен.

Если я напиваюсь и падаю с ног —
Это богу служение, а не порок.
Не могу же нарушить я замысел божий,
Если пьяницей быть предназначил мне бог!

Жаждой вина огневого душа моя вечно полна,
Слуху потребны напевы флейт и рубаба струна.
Пусть после смерти кувшином я стану на круге гончарном,
Лишь бы кувшин этот полон был чистым рубином вина.

Жасминам — по весне цвести, лаская взор,
Влюбленным — по ночам искать звезду Алькор…
Садись! Попьем вина! Вот и лужайке этой
Столетьями дремать под чей-то разговор.

Живи, где хмель царит: «престол Махмуда» — он.
Пируй, где чанг поет: «напев Дауда» — он.
Не омрачи свой день ни будущим, ни прошлым:
Чудеснее, чудак, любого «чуда» — он!

Жизнь моя — не запойное чтение книг,
Я с хвалебной молитвою к чарке приник,
Если трезвый рассудок — твой строгий учитель,
Ты рассудка не слушай: он — мой ученик!

Жизнь моя средь толпы так плоха, о саки,
В сердце узел затянут греха, о саки.
Дай мне музыку бульканья горлышка фляги,
Оно смотрит как глаз петуха, о саки!

Жил пьяница. Вина кувшинов семь
В него влезало. Так казалось всем.
И сам он был — пустой кувшин из глины…
На днях разбился… Вдребезги! Совсем!

За кубок хмеля я сто вер отдал бы, право,
И за глоток вина — Китайскую державу.
А кроме хмеля, что мы видим на земле?
Для тысяч милых душ горчайшую отраву.

За кувшин я все царства земные отдам,
Эта чаша с вином слаще пищи Марьям.
Крики пьяных милее святых песнопений,
Что в мечетях смертельно наскучили нам.

За постным рамазаном и праздник настает:
Здесь сказочник веселый собрал вокруг народ;
А там носильщик с мехом тяжелым на плече,
Толкая всех прохожих, для нас вино несет.

За пьянство Господом не буду осужден:
Что стану пьяницей, от века ведал Он.
Когда бы к трезвости я сердцем был привержен,
Всеведенью Творца нанес бы я урон.

За то, что вечно пьем и в опьяненье пляшем,
За то, что почести оказываем чашам,
Нас не кори, ханжа! мы влюблены в вино,
И милые уста всегда к услугам нашим.

За чашей мы, дервиши, беспечны и пьяны,
И все богатства мира нам вовсе не нужны.
Вино из рук красавца! Других такой цены
Нет благ на всем пространстве — от Рыбы до Луны.

За чашу в горький час едва возьмешься ты,
И сердце отошло, и вновь смеешься ты…
Какой тайфун беды, смотри, летит навстречу!
Спускай ковчег в вино! Как Ной, спасешься ты!

Заболел я и дал воздержанья зарок.
Пуст мой кубок, но я лишь сильней занемог.
Унесите лекарства: в них зло и отрава, —
Дайте мне исцеляющей влаги глоток.

Запрет вина — закон, считающийся с тем,
Кем пьется, и когда, и много ли, и с кем.
Когда соблюдены все эти оговорки,
Пить — признак мудрости, а не порок совсем.

Запрет вина условен: в нем оговорено,
Кто пьет, когда и сколько, и с кем он пьет вино.
Чтоб соблюсти все пункты, ученым надо быть.
Так, значит, нам, ученым, вино разрешено.

Зарекался и вновь нарушал я обет,
И обет уж давно от меня вопиет.
Я разбил вчера чашу во имя обета,
А сегодня в честь чаши нарушил запрет!

Зароки прочь, когда дарю тебе вино я,
Не то стократною измучишься виною.
И роз любовный зов, и грезы соловьев…
Ну, кто же на себя зарок берет весною?

Заря рассвета занялась, завеса тьмы разорвалась.
Утешься утренним вином, от скорби черной отвратясь!
Пей, друг, сейчас! И после нас заря займется много раз,
Но не увидим мы ее, во тьму навеки погрузясь.

Заря! Дай чашу с ярким, как пурпур роз, вином;
Сосуд же доброй славы о камень разобьем.
Что за мечтой тянуться? Хочу я здесь перстом
Твоих кудрей коснуться и лютни струн потом.

Заря. Пора проснуться, пора вина искать,
Чтобы чертам увядшим румяный блеск придать.
А заворчит рассудок, ему в лицо плесну
Глоток вина скорее, чтоб он уснул опять.

Зачем имам нам проповедь долбит?
Ведь нам, как книга, небосвод открыт.
Пей, друг! Вино ничем не заменимо.
Оно любую трудность разрешит.

Зачем мне брать зарок — не по своей вине?
Уж я ли — винохлеб? Да что мне в том вине?!
Но гостю знатному в чем можешь, не откажешь…
Презнатный винохлеб сейчас гостит во мне.

Зачем ты мой кувшин с вином разбил, господь?
Врата блаженства предо мной закрыл, господь?
Розовоцветное вино зачем ты пролил наземь?
Забей мне прахом рот — иль пьян ты был, господь?

Зачем я пью вино? Шататься под луной?
Прохожего пугать бравадою хмельной?..
Я из бесчувствия вытягиваю душу,
Затем и пью всегда, причины нет иной.

Звонкой песней всех струн воспевай ты вино,
Говорящего дело не слушать — грешно.
И не будь никогда ниже вьючной скотины,
Коей воду испить лишь под свист суждено.

Зеленеет трава у пруда, о саки,
Розой пахнет росинок вода, о саки!
Когда нежностью веет от ветки жасмина,
Исполним ли зарок наш тогда, о саки?!

И вино, и любовь, и зоннар есть у нас,
Крест и храм, виночерпия бдительный глаз.
Мы вольны, холосты, мы — поклонники чаши,
И с добром, и со злом обнимались не раз!

И вновь пыланье роз, ручей и поля край…
С одной-двумя-тремя игривыми играй!
Кто пьет вино с утра — потерян для мечети,
Зато не забредет в кумирню невзначай.

И жемчуг алым стал: мерещится вино.
Ах, кубок тяжек мне, расплещется вино…
Уж так мы жадно пьем! Вино повсюду хлещет,
Мы плещемся в вине, в нас плещется вино!

И слева мне и справа твердят: не пей, Хайям!
Вино враг веры правой, сок лоз — отрава нам.
Вино — враг веры правой? Так пей же кровь лозы, —
Ведь кровь врагов лукавых нам пить велит Ислам.

Идем с кувшином, чащей к ручью, на свежий луг.
Урвем минуты счастья, прекрасный юный друг!
Ведь столько луноликих — то в чашу, то в кувшин —
Уж превратил, вращаясь небес гончарный круг.

Иди зарей весенней к ручью — меже полей,
С друзьями иль подругой, небесных дев милей;
Пей утреннюю чашу… Свободен будешь ты
От призраков и страхов, мечетей и церквей.

Из горлышка кувшина на столе
Льет кровь вина. И все в ее тепле:
Правдивость, ласка, преданная дружба —
Единственная дружба на земле!

Из мира праведного Дух, не оскверненный дольним прахом,
К тебе явился. Встань пред ним с улыбкою, а не со страхом,
И чашу утренним вином для гостя доверху налей,
Чтоб молвил он: «Да будет день счастливый дан тебе Аллахом».

Из сиреневой тучи на зелень равнин
Целый день осыпается белый жасмин.
Наливаю подобную лилии чашу
Чистым розовым пламенем — лучшим из вин.

Извергнут страстью, пламенем пылавшей,
Ты каплей влаги был, тебя зачавшей,
А завтра ветер прах развеет твой,
Так насладись мгновением за чашей!

Измученным, вино вновь крылья нам дарит,
На лике Мудрости вновь родинкой горит.
Прочь, трезвый Рамазан! Уж серп новорожденный
Шаввала над столом пирующих царит.

Испей вина! Мечтал бессмертным стать? — так вот!
И, юность воскресив, опять блистать? — так вот!
Под ливнем алых роз, друзьям хмельным на радость,
На миг увидеть жизнь как благодать? — так вот!

Испей же! Во хмелю забыться можно так,
Что сгубит сам себя беснующийся враг.
«Кто трезв, тот и богат». Увы, к несчастью сердца,
Богат он мыслями про замогильный мрак.

Истлел и шатким стал небесный наш шатер…
Но если рядом друг, любые страхи — вздор.
Ты Время ни за хвост не словишь, ни за гриву…
Неспешно пей вино под долгий разговор.

К чему зароки мне? Хоть умори меня,
Но винохлеб — не я, и не кори меня.
Для гостя знатного запретов нет, не так ли?
Презнатный винохлеб гостит внутри меня.

Как будто флейта нам звенит с ветвей, как славно!
И булькает вино, как соловей, как славно!
Прелестный мой кумир и чистое вино!
Все горести судьбы — долой! Эгей, как славно!

Как долго пленными нам быть в тюрьме мирской?
Кто сотню лет иль день велит нам жить с тоской?
Так лей вино в бокал, покуда сам не стал ты
Посудой глиняной в гончарной мастерской.

Как здесь азартно пьют! Подай и мне вина.
Развеселились так, что песня не слышна!
Давай надеяться, что вышний Суд не скоро
И наша скромная забудется вина.

Как знать, подруга, что нас завтра ждет?
В ночь лунную забудем день забот!
Испей вина со мной. Луна вот так же
Взойдет, а нас с тобою не найдет.

Как месяц, звезды радуя кругом,
Гостей обходит кравчий за столом.
Нет среди них меня! И на мгновенье
Пустую чашу опрокинь вверх дном.

Как много выпало тебе сегодня счастья!
Так что ж на кубок свой ты смотришь без участья?
Судьба промешкала обрушиться с напастью,
Так пей, так пользуйся промашкой самовластья!

Как мяч катящийся, миры в глазах кружат.
Вселенной грош цена!.. Блуждает пьяный взгляд.
Ах да!.. Вчерашний день я пропил этой ночью.
Кабатчик ликовал: «Ого, какой заклад!»

Как перед светлым, царственным вождем,
Как перед алым, огненным мечом —
Теней и страхов черная зараза —
Орда врагов, бежит перед вином!

Как проснусь так устами к кувшину прильну.
Пусть лицо мое цветом подобно вину.
Буду пить, а назойливому рассудку,
Если что-то останется — в морду плесну!

Как славно припустить над винным кубком в пляс —
И прочь из памяти ушедшее от нас!
Мы с душ своих — рабынь, вернее, арестанток —
Оковы разума снимаем хоть на час.

Как странно жизни караван проходит.
Блажен, кто путь свой весел, пьян проходит.
Зачем гадать о будущем, саки?
Дай мне вина! Ночной туман проходит!

Как тюльпан, пламеней! До краев свою чашу налей!
И с тюльпаноланитной вино свое в радости пей!
Ибо завтра, быть может, внезапно горбун этот старый,
Превратив тебя в прах, наглумится над перстью твоей.

Как умру, меня чистым омойте вином,
И в могилу кувшин мне поставьте тайком.
В Судный день отыскать меня будет нетрудно:
Средь руин кабака, в его прахе хмельном.

Кирпич на кувшине короны Джама краше,
И яства Мариам — ничто пред винной чашей;
Мне вздох из пьяных уст милей стократ, чем все,
Адхам и Бу-Саид, святые стоны ваши.

Когда бываю трезв, не мил мне белый свет,
Когда бываю пьян, впадает разум в бред.
Лишь состояние меж трезвостью и хмелем
Ценю я, — вне его для нас блаженства нет.

Когда ветер у розы подол разорвет,
Мудрый тот, кто кувшин на двоих разопьет
На лужайке с подругой своей белогрудой
И об камень ненужный сосуд разобьет!

Когда вы за столом, как тесная семья,
Опять усядетесь, — прошу вас, о друзья,
О друге вспомянуть и опрокинуть чашу
На месте, где сидел средь вас, бывало, я.

Когда друг ваш очутится в мире ином —
Помяните ушедшего чистым вином.
Когда чаша по кругу дойдет до Хайяма,
Кверху дном опрокиньте ее, кверху дном!

Когда за круговой вы чашею сидите,
О друге, навсегда ушедшем, вспомяните,
Когда же очередь моя настанет пить,
Вы чашу полную вверх дном переверните.

Когда кувшин вина возник перед тобой,
Спокойно распивай в компании любой.
Создатель создал мир и мирно почивает.
Теперь и сами мы с усами, с бородой.

Когда нам пира в мире не дано,
Нам будет пиром чаша и вино.
Оно — наш друг, его живого жара
Течение Кавсара лишено.

Когда неделю пить и просыха не знать,
Уж верно в пятницу нальешь себе опять.
Суббота с пятницей — дни Господа?.. И что же?
Нам Бога почитать иль Божьи дни считать?!

Когда песню любви запоют соловьи —
Выпей сам и подругу вином напои,
Видишь: роза раскрылась в любовном томленье?
Утоли, о влюбленный, желанья свои!

Когда плачут весной облака — не грусти.
Прикажи себе чашу вина принести.
Травка эта, которая радует взоры,
Завтра будет из нашего праха расти.

Когда помру, когда отплачетесь по мне,
Постелью скромною довольствуюсь вполне.
Лишь об одном прошу, кирпич под изголовье
Лепите не с водой, мешайте на вине.

Когда сподобишься испить вина, гляди,
Не рухни в обморок, в безумство не впади!
Чтоб заслужить к вину рубиновому доступ,
Людей не притесняй и буйства прекрати.

Когда ты раздобудешь кувшин вина,
То пей его открыто — нам тайна не нужна.
Кто пьян, тот всех свободней. Душа сильна, вольна…
Чьих нам усов бояться? Чья борода страшна?

Когда у меня нет вина, в тот день, как больной, я влачусь,
Приемля целебный бальзам, я, словно от яда, томлюсь.
Превратности мира мне — яд, а противоядье вино,
Когда я выпью вина, то яда я не страшусь.

Когда фиалки льют благоуханье
И веет ветра вешнего дыханье,
Мудрец — кто пьет с возлюбленной вино,
Разбив о камень чашу покаянья.

Когда я пью вино — так не вино любя.
Не для, того, чтоб все в беспутстве слить в одно.
А чтоб хоть миг один дышать вовне себя,
Чтоб вне себя побыть — затем я пью вино.

Когда я чару взял рукой и выпил светлого вина,
Когда за чарою другой вновь чара выпита до дна,
Огонь горит в моей груди, и как в лучах светла волна,
Я вижу тысячу волшебств, мне вся вселенная видна.

Коль в роде отличишь моем ты признак родовой, саки,
То сто различий видовых возникнет пред тобой, саки.
Охотно отрекусь от них, а ты мне вдосталь дай вина,
И пусть я перестану быть тогда самим собой, саки!

Коль вечером вина хорошего приму,
Дневное пьянство мне уж как-то ни к чему.
Ты говоришь: «А вдруг дневное пьянство слаще?»
Коль есть надежный друг, что ж изменять ему!

Коль всю неделю напролет ты, друг, вино вкушал,
Не следует, чтобы ты пить и в пятницу бросал.
Ведь в нашей вере все равно день божий — каждый день,
Ты б лучше Бога, а не дни недели почитал!

Коль дана тебе сила день чашей встречать,
Ни минуты не должен твой кравчий скучать!
Знай, на каждом из нас лишь несчастья печать…
Дело рока — губить, а вина — выручать.

Коль жизнь прошла, не все ль равно — сладка ль, горька ль она?
Что Балх и Нишапур тогда пред чашею вина?
Пей, друг! Ведь будут после нас меняться много раз
Ущербный серп, и новый серп, и полная луна.

Коль наша жизнь мгновение одно,
Жить без вина, поистине, грешно.
Что спорить, вечен мир или невечен —
Когда уйдем, нам будет все равно.

Коль не пью я вина — значит, я не созрел,
Если пью я всегда, то позор — мой удел.
Можно пить мудрецу, также шаху, бродяге,
Так не пей, раз одним из них стать не сумел!

Коль от молитв лицемерных в кабак ты уйдешь, — хорошо,
Если красавицу-пери за кудри возьмешь, — хорошо.
Помни — пока не успела судьба твоей кровью упиться,
Если ты кубок свой кровью кувшина нальешь, — хорошо.

Коль раздобуду я вина два мана,
Лепешку и жаркое из барана
И с милой средь руин уединюсь, —
То будет мир, достойный лишь султана.

Коль тоске удалось сердце болью залить,
Опьянеть ему надо иль вновь полюбить.
Нет вина у тебя? — Ты пришли мне той влаги,
Что, как чашей, пригоршнями можно испить.

Коль хочешь мудро пить, так мудрецу налей.
С подругой можно пить прелестною своей.
Но не излишествуй, не хвастайся повсюду,
Пореже, по чуть-чуть и потаенно пей.

Коль хочешь, пред тобой склонится небосвод,
Делам твоей души способствовать начнет.
Возьми пример с меня: сильнее рока тот,
Кто пьет вино, а скорбь вселенскую — не пьет.

Кораном в пятницу вино
Нам строго пить запрещено.
Но пусть отвержен будет тот,
Кто эту заповедь блюдет.
Спокойно чару пей свою, —
Мы служим богу, а не дню.

Короне-черепку завидовал бы Джам!
Глоток вина вкусней, чем яства Мариам!
С похмелья смутный вздох прекрасней ваших гимнов,
Святой Абу-Саид и праведный Адхам!

Краса вселенной! Брось тащить под нищий кров
Доходов и потерь бессмысленный улов.
Саки подать вино последнее готов,
Так хоть теперь забудь о жути двух миров.

Круглый год неизменно вращенье Плеяд.
В книге жизни страницы мелькают подряд.
Пей вино. Не горюй. «Горе — медленный яд,
А лекарство — вино», — мудрецы говорят.

Кто лишь в выпивках успешен? Это я.
Кто послушен был, стал грешен? Это я.
Кто, упившись, в грязной яме, бесконечными ночами
Был в молитвах безутешен? Это я.

Кто царь пропойц, меж них и кости сложит? Я.
Кто горести свои грехами множит? Я.
Кто сердце так спалил, что и ночной молитвы
Без помощи вина вознесть не может? Я.

Кувшину этому, глядите, грош цена,
Но хмелем я его наполнил допьяна,
И так-то мне, друзья, он булькал по дороге:
«Я тоже, как и ты, полно хлебнул вина».

Лепешка из пшеничного зерна,
Нога баранья да кувшин вина,
Подруга, словно ранняя весна, —
Отрада, что султану не дана!

Лепешка хлебная, вина кувшин-другой,
Бараний окорок, развалины, покой…
Как дивно просидеть с любимой день-деньской!
Не смог бы и султан устроить пир такой.

Лживой книжной премудрости лучше бежать.
Лучше с милой всю жизнь на лужайке лежать.
До того как судьба твои кости иссушит —
Лучше чащу без устали осушать!

Лик розы освежен дыханием весны,
Глаза возлюбленной красой лугов полны,
Сегодня чудный день! Возьми бокал, а думы
О зимней стуже брось: они всегда грустны.

Листья дерева жизни, отпущенной мне,
В зимней стуже сгорают и в вешнем огне.
Пей вино, не горюй. Следуй мудрым советам:
Все заботы топи в искрометном вине.

Лишь на небе рассвет займется еле зримый,
Тяни из чаши сок лозы неоценимой!
Мы знаем: истина в устах людей горька, —
Так, значит, истиной вино считать должны мы.

Лишь от невежества вину такой запрет,
Он может частным быть, но абсолютным — нет:
«До двадцати — нельзя. До сорока — с оглядкой.
Доступно полностью — мужчине зрелых лет».

Лишь память мне осталась от счастья прежних дней.
Опять со мною чаша, но нет былых друзей.
Смотри, чтоб не иссякла, налей ее полней —
В ней все мое богатство, запасы жизни всей.

Лишь сердце в горести, упав под ношей злой,
И о любви вздохнет, и вспомнит хмель былой.
Но нет вина? Постой, я принесу такого,
Что черпай пригоршней его, как пиалой!

Лозы-невесты честь, безумец, пожалей!
Смывай с себя грехи, но кровью-то — своей.
Всю землю искровавь, тысячекратно каясь,
Но ни глотка вина на землю не пролей!

Луна своим лучом пронзила мрак ночной.
Прелестней (пей вино!) найдешь ли миг иной?
Повеселясь, другим уступим любоваться
Над прахом без конца кружащейся луной.

Лунным светом у ночи разорван подол.
Ставь кувшин поскорей, виночерпий, на стол!
Когда мы удалимся из дольнего мира,
Так же будет луна озарять этот дол.

Луноликая! Чашу вина и греха
Пей сегодня — на завтра надежда плоха.
Завтра, глядя на землю, луна молодая
Не отыщет ни славы моей, ни стиха.

Лучше в жизни всего избежать, кроме чаши вина,
Если пери, что чашу дала, весела и хмельна.
Опьяненье, беспутство, поверь, от Луны и до Рыбы,
Это — лучшее здесь, если винная чаша полна.

Лучше в идола верить, коль лик его — твой,
Лучше пьяницей стать, коль твой кубок — и мой!
Сладко в небытие я, любя, погрузился,
Оно в тысячу раз лучше жизни земной!

Лучше сердце обрадовать чашей вина,
Чем скорбеть и былые хвалить времена.
Трезвый ум налагает на душу оковы.
Опьянев, разрывает оковы она.

Лучше уж выпить глоток вина, чем царство завоевать!
Мудрый, всего, что не есть вино, старайся здесь избегать,
Чаша одна превыше в сто раз, чем Фаридунов престол,
Не захочу я винный кувшин на венец Хосрова сменять.

Любовь моя, вино, я упоен тобой,
Не прячусь от молвы, презрев позор любой.
Так полон хмелем я, что слышу от прохожих:
«Бочонок зелья, эй, откуда ты такой?»

Людей не трогаю, когда хмельное пью,
И знает лишь фиал назойливость мою.
Куда мне до тебя! Перед вином склоняюсь,
Но самому себе поклонов я не бью.

Меня, когда умру, вы соком лоз омойте,
И над могилою хвалу вину пропойте.
Где в Судный день мой прах искать, я вам скажу:
Сады, вкруг кабаков цветущие, разройте.

Мерило дней моих, вино, твоя струя
Журчала мне про суть земного бытия.
Но месяц Рамазан силком нас разлучает,
Среди священных книг обязан сохнуть я.

Месяц дей уступает цветущей весне,
Книга жизни подходит к концу в тишине.
Пей вино, не горюй! Огорчения мира —
Яд смертельный, а противоядье в вине.

Метнул рассвет на кровли сноп огня
И кинул в кубок шар владыки дня.
Пригубь вино! Звучит в лучах рассвета
Призыв любви, Вселенную пьяня.

Мечты у пьяницы — о розовом вине.
Налей и рядом сядь, приятно будет мне.
Принес мне ветер пыль от твоего порога,
Навел меня на след, и вот я в майхане!

Милый юноша, утро блеснуло лучом.
Встань, хрустальные кубки наполни вином.
Этот сладостный миг, что уйдет безвозвратно,
Вновь найти не надейся вовеки потом.

Мир двухдневный ненадежен; жалок преданный ему.
Я избрал вино, веселье, проходя из тьмы во тьму.
Мне твердят: «Прощенье пьянства лишь один дарует бог»
Не дарует! И такого дара — сам я не приму.

Мирские тревоги — смертельный яд, чаша — противоядье его.
Блажен, кто противоядие пьет, не страшен гибельный яд для него.
С юными пери пей вино на свежем ковре зеленой травы
Во все свои дни, покамест трава из праха не выросла твоего.

Мне без вина прожить и день один — страданье.
Без хмеля я с трудом влачу существованье.
Но близок день, когда мне чашу подадут,
А я поднять ее не буду в состоянье.

Мне вина с дивным вкусом в кувшине подай,
Чашу с ликом кумира мне ныне подай!
Ты вина, что бурлит, извивается цепью,
Мне, безумцу в безводной пустыне подай!

Мне вина старые — старинные друзья.
Без дочери Лозы мне все услады — зря. Саки!
Вот говорят, у пьющих нету веры.
Но я-то пью вино, вину-то верю я!

Мне говорят: «Не пей, чтоб не попасть в беду,
Иначе в судный день очутишься в аду»
Пусть так, но я отдам за чашу оба мира
И до пьяна упьюсь, и пьяный в гроб сойду.

Мне говорят: «Хайям, не пей вина!»
А как же быть? Лишь пьяному слышна
Речь гиацинта нежная тюльпану,
Которой мне не говорит она!

Мне говорят: «Хмельным являешься везде,
Так повод, может быть, в какой-нибудь беде?»
Мой повод: милый лик и утренняя чаша.
Коль повод лучше есть, так подскажите: где?

Мне друг, кто мне вина хотя бы раз поднес!
Оно янтарь ланит живи рубином роз.
Когда умру, мой прах вином, друзья, омойте
И опустите в гроб из виноградных лоз.

Мне одна лишь отрада осталась: в вине.
От вина лишь осадок остался на дне.
От застольных бесед ничего не осталось.
Сколько жить мне осталось — неведомо мне.

Мне противно, по совести говорю.
После чарки притронуться к словарю.
Ты над книгами высох, а я в харабате
Пью без просыху — значит, в аду не сгорю!

Мне с похмелья лекарство одно принеси,
Если мускусом пахнет оно, принеси,
Если вылечить хочешь Хайяма от скорби —
Ранним утром Хайяму вино принеси.

Мне твердят: «Ты утонешь, безбожник, в вине!»
Вдвое дозу уменьшить советуют мне.
Значит — утром не пить? Не согласен. С похмелья
Утром пьянице хочется выпить вдвойне.

Мне трезвый день — для радости преграда,
А хмель туманит разум, эх, досада!
Меж трезвостью и хмелем состоянье —
Вот сердцу несравненная отрада!

Мне хмельное вино помогает зело:
Забываюсь, когда на душе тяжело.
Отчего же оно называется зельем?
Это благостный дух, побеждающий зло!

Мне часто говорят: «Поменьше пей вина!
В том, что ты пьянствуешь, скажи нам, чья вина?»
Лицо возлюбленной моей повинно в этом:
Я не могу не пить, когда со мной она.

Мое тело омойте вином, чтобы Бог
В Судный день без труда отыскать меня мог.
Отыскать меня просто: понюхайте землю
В харабате, у входа в ночной погребок!

Может тяга к вину богача разорить,
И от крика его мир земной всполошить,
Изумрудом затем кубок я наполняю,
Чтоб глаза у змеи злой тоски ослепить!

Может, истина — ложь, а наука мертва, —
Не давай бесполезным сомненьям права.
Выпей чашу, чтоб сердце твое веселилось.
Но чтоб трезвой и ясной была голова.

Мой позор далеко по земле прошагал,
Я тридцатый уже одолел перевал.
Нет отрады! Сто чаш осушу — был бы случай,
Ибо свадебный пир уж давно миновал!

Молитвы побоку! Избрав благую часть,
В беспутство прежнее решил я снова впасть
И, шею вытянув, как горлышко сосуда,
К сосудам кабака присасываюсь всласть.

Мрачна в тебе душа. Гашишем допьяна
Возьми и накурись, не то — испей вина.
Не хочешь этого, того не хочешь, суфий?..
И впрямь ты каменный. Грызи же камни, на!

Мудрец изгнал печаль и не до дна не пьет,
Иначе как налив себе сполна, не пьет.
А кто хранит печаль и отстраняет флягу?
Бедняга: беды пьет. Болван: вина не пьет.

Мужать и ликовать, коль жизнь отдать вину.
Черстветь и замерзать, коль быть у книг в плену.
Иди вина испей, обзаведись румянцем:
Жевание сабзы вгоняет в желтизну.

Мы — покупатели: все вина подавай!
Мы — продавцы: за грош бери цветущий рай!
Что за вопрос: куда пойду, мол, после смерти?..
Поставь сюда вино — и хоть куда ступай.

Мы были каплей и от жара страсти
Явились в мире — не по нашей власти,
И если завтра вихрь развеет нас,
Найди хоть в чаше винной отблеск счастья.

Мы в месяц строгого поста вино хмельное пьем.
Пусть от грехов горчит оно — мы и такое пьем!
Аллах, прости кощунство нам — не делай горьким лал,
Кто, как не ты, вина творец? А мы запоем пьем!

Мы в наперсниках были у чаши вина —
И в свиданиях тайна была нам нужна —
Как боялись в поступках себя опозорить!
Опозорены ныне — молва не страшна!

Мы в этот мир пришли вкусить короткий сон;
Кто мудр, из кабака тот не выходит вон.
Потоками вина туши огонь страданий,
Пока ты ветром в прах навеки не снесен.

Мы влюбленные ринды, сегодня у нас торжество.
Мы сидим в харабате, нам чаша вина — божество.
От ума, и добра, и от зла мы сегодня свободны,
Все мы вдребезги пьяны. Не требуй от нас ничего!

Мы выпили так, что алмаз уже красен, как лал,
И в страхе кричит нам «довольно!» усталый бокал.
Вино к нам нейдет — мы отправимся сами к нему
И, хум оседлав, полним жаром прохладный бокал.

Мы из глины с тобой, из воды мы с тобой,
Ни одной не избегли беды мы с тобой.
Пью вино. Ты напрасно меня осуждаешь, —
Не довольно ль того, что бедны мы с тобой?

Мы не сдружимся с горстью фальшивых монет,
Хоть веселья с богатством в помине уж нет.
Старец молвил, из погреба выйдя на свет:
«Пей вино, ведь уснем мы на тысячу лет!»

Мы послушны всегда всем указам вина,
Благодарны душой всем приказам вина.
Виночерпий склонил стан изящный кувшина,
И кипит в пиале дух и разум вина.

Мы пьем не потому, что тянемся к веселью,
И не разнузданность себе мы ставим целью.
Мы от самих себя хотим на миг уйти
И только потому к хмельному склонны зелью.

Мы резвимся — повсюду трава и листва.
Мы пьяны от судьбы, как от влаги трава.
Пьем на травах зеленых до самого мига,
Как под зелень земли упадет голова.

Мы розы превратим в вино, дадим живой хмельной огонь им,
Под стоны чанга, пенье флейт печаль сердечную прогоним.
С возлюбленной, чей легок дух, в веселье сердца посидим,
Кувшина два иль три вина сквозь тяжкий камень перегоним.

Мы сперва покупаем вино молодое,
За два зернышка все уступаем земное.
Ты спросил! «Где ты будешь — в аду иль в раю?»
Дай вина и оставь меня, братец, в покое.

Мы чалму из тончайшего льна продадим,
И корону султана спьяна продадим,
Принадлежность святош — драгоценные четки,
Не торгуясь, за чашу вина продадим.

Мы чашей весом в ман печаль сердец убьем,
Обогатим себя кувшинами с вином.
Трикраты дав развод сознанью, званью, вере,
На дочери лозы мы женимся потом.

Мы Человека чтим вершиною творенья.
Вникая в эту мысль, похоже, ты в сомненье,
Тогда — испей! Мое заветное вино
Роднит людей с людьми и просветляет зренье.

На лазурное небо без страха взгляни,
Влагой огненной грусть и печаль отгони.
Дни придут — все на свете рассыплется прахом,
Эти дни, — и тебя не минуют они!

На нас управы нет, один указ — вино,
Мы все поклонники твоих проказ, вино.
И вот рука саки на горлышке бутыли,
Вот-вот волшебное вольется в нас вино!

На пиру бытия пьянство — подлый изъян —
Не услышишь и флейты, и в сердце — обман.
Даже пьяницы все отреклись от пристрастья,
Городской мухтасаб лишь по-прежнему пьян.

На пиру рассудка разум мне всегда гласит одно,
Хоть в Аравии и Руме разнотолк идет давно:
«Пить вино грешно, но имя благодати — Майсара.
Майсара, — сказал создатель, — значит: пей вино».

На пиршестве ума сверкнула мысль одна,
Сегодня на земле на всех устах она:
«Когда заявят, мол, вина лежит на пьющем,
Не слушайте! Творец, и Тот сказал: „Вина!“»

На происки судьбы злокозненной не сетуй,
Не утопай в тоске, водой очей согретой!
И дни и ночи пей пурпурное вино,
Пока не вышел ты из круга жизни этой.

На улочке богинь как мы хмельны сегодня,
Поклонники вина, как влюблены сегодня!
Избавясь от оков земного бытия,
В божественный чертог вознесены сегодня!

Над лугом облако струит потоки слез…
Возможно ль миг прожить без сока пьяных лоз?
Зеленою травой любуемся мы нынче,
А завтра — глядь! — из нас уж новый луг пророс.

Над нашей головой еще не грянул гром,
Давай же пить вино, покуда мы живем.
Ведь не лоза же ты, глупец; тебя из праха
Никто откапывать не вздумает потом.

Над розами еще проходят облака,
Окутывают их фатой прозрачной тени.
Все жажду сердцем я волшебных опьянений —
Не отходи ко сну; не пробил час пока!
О, пей душа моя! В вине сверкает пламя.
И залит небосвод багряными лучами.

Над розами туман не тает до сих пор,
И сердце во хмелю витает до сих пор,
И сон дороги к нам не знает до сих пор,
И — пейте! — солнце нам сияет до сих пор!

Назначьте свиданье, друзья!
Когда под землей буду я,
Сойдитесь в условленном месте.
Завету верны моему,
Возрадуйтесь сердцем тому,
Что дружно пируете вместе!
Когда виночерпий младой
К вам с чашей войдет круговой,
Рубины заблещут огнями
В живительном старом вине.
Пусть каждый, вздохнувший по мне,
Пьет в память о бедном Хайяме!

Налей! Вино — целитель сердечных ран — забот,
Наперсник тех, кто знает любви печаль и гнет.
Милей его обманы и пьяные мечты,
Чем этот череп мира, нависший небосвод.

Налей, хоть у тебя уже усталый вид,
Еще вина: оно нам жизнь животворит,
О мальчик, поспеши! Наш мир подобен сказке,
И жизнь твоя, увы, без устали бежит.

Наливай нам вина, хоть болит голова.
Хмель дарует нам равные с богом права.
Наливай нам вина, ибо жизнь — быстротечна,
Ибо все остальное на свете — слова!

Нам говорят: «Не пей вина в шабан, —
В раджаб закрой и спрячь подальше жбан —
То месяцы Аллаха и пророка».
Так буду пить в сей месяц — рамазан.

Нам дорогу забыть к харабату нельзя,
Доброй славы добыть и за плату нельзя,
Веселитесь! Чадра добродетели нашей
В дырах вся — и поставить заплату нельзя.

Нам и в раю вино Всевышний разрешил,
Так кто же здесь вино запретом окружил?
Верблюдице Хамзы подрезал пару жил
Один араб, так он запрет и заслужил.

Нам с красавицей юной лишь флейта нужна,
В уголке мы укрылись с кувшином вина.
Чуть согреет вино наши нервы и жилы,
Не приму чьей-то милости даже зерна!

Нам с милой нужен миг покоя, о, саки.
Зароки? Это что такое, о, саки?
Довольно лепетать про Ноя, о, саки,
Ковчег моей души — хмельное, о, саки!

Нам стать бы пламенем — чтоб небеса спалить!
Водой волшебною — чтоб души исцелить!..
Но коль уж суждено нам жалкой пылью быть,
А миру — ветром… Что ж! Вино давайте пить.

Напейся, забудь даже, кто ты такой,
А недруги пусть потеряют покой.
Что в трезвости? — Помня о верном конце,
Томить себе душу смертельной тоской!

Напитком вечности зовут вино. Испей.
Веселье мира в нем воплощено. Испей.
Пускай захватит дух и обожжет, как пламя,
Зато огонь беды зальет оно. Испей!

Наповал все печали мой кубок убьет,
В нем богатство, веселье и радость живет.
Дочь лозы я сегодня беру себе в жены,
А рассудку и вере дам полный развод.

Напоите меня, чтоб уже не пилось.
Чтоб рубиновым цветом лицо налилось!
После смерти — вином мое тело омойте,
А носилки для гроба сплетите из лоз.

Наполни чаши. Бледно струится свет дневной.
Пусть, как рубин, сверкает мой кубок огневой!
Вот два куска алоэ — один послужит нам
Основой звонкой лютни и факелом — другой.

Наполню я вином однажды кубок свой,
Блаженствуя, склонюсь хмельною головой
Над сотнями чудес, раскрытых предо мной, —
Над книгой пламенной, над речью ручьевой.

Нас выбрало вино, навек приворожа.
Нет в мире ничего превыше кутежа.
Тебе ль меня учить, неопытный ханжа!
Наш Бог — уста подруг, нам чаша — госпожа.

Нас опрокинутый, как блюдо, небосвод
Гнетет невзгодами и тьмой лихих забот.
На дружбу кувшина и чаши полюбуйся:
Они целуются, хоть кровь меж них течет.

Настройте чанг, восславим, брат, попойку на заре!
Буди друзей, не то проспят попойку на заре!
Дурман вина и миг любви — вот все, чем дорог мир…
Начнем, чтоб встретить нам закат, попойку на заре!

Наш праздник подошел и воссиять готов.
У виночерпия кувшин опять готов.
Узду намаза и намордник воздержанья
С ослиных этих морд наш праздник снять готов.

Не беда, что вино мне милей, чем вода.
Труд любовный — желанней любого труда.
Мне раскаянья бог никогда не дарует.
Сам же я не раскаюсь ни в чем никогда!

Не буду часа ждать, когда умру,
Когда пойду на глину гончару,
Пока еще не стал я сам кувшином,
Кувшин вина я выпью поутру.

Не видели Венера и Луна
Земного блеска сладостней вина.
Продать вино? Хоть золото и веско, —
Ошибка бедных продавцов ясна.

Не горюй, что забудется имя твое.
Пусть тебя утешает хмельное питье.
До того как суставы твои распадутся —
Утешайся с любимой, лаская ее.

Не для веселости я пью вино,
Не для распутства пить мне суждено.
Нет, все забыть! Меня, как сам ты видишь,
Пить заставляет это лишь одно.

Не допускай, чтобы тоска в груди твоей кипела,
Чтоб о насилии судьбы тобою мысль владела.
Ты пей вино на берегу бегущего ручья,
Пируй, пока земля твое не поглотила тело.

Не думай более прожить, чем шесть десятков лет,
Беспечным пьяницей броди среди земных сует.
Пока из чаши-головы не сделали кувшина,
С кувшином, с чашею в руке всегда встречай рассвет.

Не думай про мечеть, намазы и посты.
Кабацкий пьяница и жертва нищеты,
Испей вина, Хайям! Что будет с этой плотью?..
Горшком… а повезет — кувшином станешь ты.

Не думай, будто я от нищеты не пью
Иль, убоясь хулы и клеветы, не пью.
Я сердце отогреть хотел хотя бы хмелем;
Теперь, когда свила гнездо в нем ты, — не пью!

Не запретна лишь с мудрыми чаша для нас
Или с милым кумиром в назначенный час.
Не бахвалься пируя и после пирушки:
Пей немного. Пей изредка, Не напоказ.

Не зарекайся пить бесценных гроздий сок,
К себе раскаянье ты пустишь на порог.
Рыдают соловьи, и расцветают розы…
Ужели в час такой уместен твой зарок?

Не кайся, если духом стоек, в том, что глоток вина — хорош.
Вино подобно влаге жизни. Оно вредит нам? Это ложь!
Но если каяться желаешь, когда настанет рамазан,
То кайся лишь в своих молитвах, — и ты спасенье обретешь.

Не мужчина, если пьешь ты только изредка вино,
И позор, когда всяк день винной чаши видишь дно.
Пить вино к лицу царю, бражнику и мудрецу,
Ни одним из этих грех стать тебе не суждено.

Не мучь свое сердце тревожной мечтой,
Поверь, только чаша подарит покой.
Скинь с плеч бремя мира, примись за кувшин,
И станешь счастливым… Секрет-то простой!

Не нашим циркулем очерчен этот круг,
Не к нашей выгоде его богатства, друг.
Но надо миг-другой своей добычей сделать,
Вину их посвятив и локонам подруг.

Не осталось мужей, коих мог уважать,
Лишь вино продолжает меня ублажать.
Не отдергивай руку от ручки кувшинной,
Если в старости некому руку пожать.

Не пей вина в Шабан! — гласит святой закон.
Раджаб — избраннику Аллаха посвящен…
Пропустим месяцы Аллаха и пророка,
Напьемся в Рамазан: святой наш месяц — он.

Не пей вина! — кричат, пророчат гибель мне,
Шумят про Страшный Суд, про пьяницу в огне.
Все так!.. А я на пир, и ну их, оба мира!
Блаженство и восторг — единственно в вине.

Не пей, Хайям! Ну, как им объяснить,
Что в темноте я не согласен жить!
А блеск вина и взор лукавый милой —
Вот два блестящих повода, чтоб пить!

Не питаю надежды на верность пути,
От ошибок и сердце не может спасти.
Спать не буду я впредь, буду пить лишь вино,
Ибо долгий мне сон предстоит обрести.

Не по бедности я позабыл про вино,
Не из страха совсем опуститься на дно.
Пил вино я, чтоб сердце весельем наполнить.
А теперь мое сердце тобою полно.

Не помилует время. Зачем горевать?
Кровью плакать и сердце тоской надрывать?
Пей вино, постарайся забыть про печали, —
Этот круг нам с тобой не дано разорвать.

Не порочь лозы-невесты, непорочной виноградной,
Над ханжою злой насмешкой насмехайся беспощадно.
Кровь двух тысяч лицемеров ты пролей, в том нет греха,
Но, цедя вино из хума, не разлей струи отрадной!

Не растрачивай эту двухдневную жизнь:
Получивши отсрочку — с вином подружись.
С виду прочное здание держится еле —
Так что, пьяный, и ты на ногах не держись!

Не тверди мне, больному с похмелья: «Не пей!»
Все равно я лекарство приму, хоть убей!
Нету лучшего средства от горестей мира —
Виноградною кровью лечусь от скорбей!.

Не только в пятницу не перестану пить,
Горчайшее вино и в дни поста мне пить.
Но я-то чистый сок в бочонок лил!.. Всевышний,
Не делай горьким сок! — тогда не стану пить.

Не у тех, кто во прах государства поверг, —
Лишь у пьяных душа устремляется вверх!
Надо пить: в понедельник, во вторник, в субботу,
В воскресение, в пятницу, в среду, в четверг.

Не хватит ли читать за упокой, саки?
Ты лучше нам сейчас кредит открой, саки,
И мы от всей души помянем, как покойный
Нас угощал в кредит… Был день святой, саки!

Не холоден, не жарок день чудесный,
Цветы лугов обрызгал дождь небесный.
И соловей поет: — мы будем пить!
Склоняясь к розе смуглой и прелестной.

Небо, о друг, не продлит нам жизнь ни на миг,
Радуйся ж! Не обливайся влагою глаз!
Пей вино с Луной при луне, ибо эта Луна
Завтра, быть может, взойдя, не увидит вас.

Невинный чистый дух спустился в грязь и прах,
Покинув горний мир, он у тебя в гостях.
Все утро подноси вино, за кубком кубок,
И скажет он: «Весь день — храни тебя Аллах!»

Нежным женским лицом и зеленой травой
Буду я наслаждаться, покуда живой.
Пил вино, пью вино и, наверное, буду
Пить вино до минуты своей роковой!

Нем царь Давид! Стих жалобный псалом.
А соловей санскритским языком
Кричит: «Вина, вина! — над желтой розой, —
Пей! Алой стань, и вспыхни торжеством».

Нет различья: одна или тысяча бед.
Беспощадна к живущим семерка планет.
Беспощадны к живущим четыре стихии.
Кроме чаши вина — утешения нет!

Ни держава, ни полная злата казна —
Не сравнятся с хорошею чаркой вина!
Ни венец Кей-Хосрова, ни трон Фаридуна —
Не дороже затычки от кувшина!

Ни мига трезвого! Пока живу, я пьян.
И в эту ночь, когда ниспослан был Коран, —
Уста — к устам пиал, грудь на груди кувшина,
Бутыль-наложницу ласкаю, как султан.

Никогда не дождется награды аскет,
Соблюдая усердно священный запрет!
Виночерпий, наполни проворно нам чаши,
Что начертано — есть, а иного ведь нет!

Нищий мнит себя шахом, напившись вина.
Львом лисица становится, если пьяна,
Захмелевшая старость беспечна, как юность.
Опьяневшая юность, как старость, умна.

Ночь. Брызги звезд. И все они летят,
Как лепестки Сиянья, в темный сад.
Но сад мой пуст! А брызги золотые
Очнулись в кубке… Сладостно кипят.

Ну да, я пью вино!.. И кто не слеп умом,
Кто истину, как я, уразумеет,
О, тот поймет, что перед божеством
Поступок мой значенья не имеет.
Аллах от века знал, он знал давным-давно,
Что мне, рабу его, придется пить вино!
Его лишь оскорбить я мог бы воздержаньем —
Его предвиденье явилось бы незнаньем…

Ну как же хорошо, когда прохладно днем,
И на лугу цветы, омытые дождем,
И роза желтая с веселым соловьем,
И кличет он: «Лечись рубиновым вином!»

Ну, вот и праздники. Какое чудо: пьем!
Под стоны чанга мы, под звоны уда — пьем!
Сейчас как усидим с подругою вдвоем
Кувшин-другой вина!.. Совсем не худо пьем!

Ну, как же хорошо, когда прохладно днем,
И на лугу цветы, омытые дождем,
И роза желтая с веселым соловьем,
И кличет он: «Лечись рубиновым вином!»

Нынче жажды моей не измерят весы,
В чан с вином окуну я сегодня усы!
Разведусь я с ученостью книжной и с верой,
В жены выберу дочь виноградной лозы.

О вино! Замени мне любовь и Коран.
О духан! Я — из верных твоих прихожан,
Выпью столько, что каждый идущий навстречу
Сразу спросят: «Откуда бредет этот жбан?»

О вино! Пробный камень ты жизни моей,
Пуда соли ты мне иногда солоней.
Наступил рамазан — как расстаться с тобою?
Будь с Аллахом! Уеду с печалью своей!

О вино! Ты — живая вода, ты — исток
Вдохновенья и счастья, а я — твой пророк.
Я тебя прославляю в согласье с Кораном:
Ведь сказал же аллах, что вино — не порок!

О вино! Ты прочнее веревки любой.
Разум пьющего крепко опутан тобой.
Ты с душой обращаешься, словно с рабой,
Стать ее заставляешь самою собой.

О виночерпий! Над жизнью не вижу владык,
Правда, всесильны вино и красавицы лик.
Дружим с вином, ибо в мощи ему уступает
Все — и живая вода, и эдемский родник.

О городской судья, к порокам беспощадный!
Из наших пьяных уст звучит вопрос нескладный:
«Мы пили кровь лозы. А ты людскую кровь.
Бесстрастно рассуди: кто самый кровожадный?»

О законник сухой, неподкупный судья!
Хуже пьянства запойного — трезвость твоя.
Я вино проливаю — ты кровь проливаешь.
Кто из нас кровожаднее — ты или я?

О кравчий! Блаженное утро за нашим окном,
Наполни мне чашу оставшимся с ночи вином.
Пить будем опять, возродим нашу прежнюю радость.
Все сгинет… Вместим же всю жизнь в этом миге одном!

О кравчий! Старое вино — моя старинная любовь,
Безгрешней дочери лозы живая, пламенная кровь.
И пусть хулители гласят: «Не верит в бога тот, кто пьет».
Я впрямь не верил ни во что. Сегодня пью — и верю вновь.

О кравчий! Тем вином, что сердцу стало верой,
Как чашу, душу мне наполни щедрой мерой.
Иной глупец и губ не смеет омочить,
А надо — кубком пить! Так вот ему пример мой!

О кумир! В сиянье красоты живом,
Встань, подай скорее нам кувшин с вином.
В светлом опьяненье разрешим сомненья,
Прежде чем мы сами на кувшин пойдем.

О любовь! Дай вина, я в печали, в слезах,
Пусть вино унесет беспокойство и страх.
О, подай же вина, чтобы выросли травы
До того, как навеки исчезнет мой прах!

О мальчик! Каждой каплей вина, пролитой в прах,
Огонь тоски залил ты в сокрытых там очах.
Хвала Аллаху! Можем и сами мы с тобой
Изгнать напитком дивным из сердца скорбь и страх.

О нечестивец, — мне кричат мои враги, — не пей вина!
Вино издревле — веры враг, и в том нам заповедь дана!
Они открыли мне глаза: когда вино — ислама враг,
Клянусь аллахом, буду пить! Ведь кровь врага разрешена.

О прелестях Эдема и гуриях твердят.
А я вино прославлю, что лозы нам дарят.
Наличность мне милее обещанных расплат.
И бубны за горами пускай других манят.

О сердце! Воздержись от пьянства и похмелья,
Не слишком дружбе верь привязчивого зелья.
Вино — веселый врач, но пьянство-то — болезнь.
Не накликай болезнь и не страшись веселья.

О сердце! Не проникнуть за тайн густой покров.
Не расплести нам хитрой работы мудрецов.
Так из вина и чаши мы рай устроим свой,
Куда уж нам забраться превыше облаков!

О сердце! Позабудь, что нам про хмель напели:
Для веры, для ума урон — да неужели?
Ты душу усладишь, испив вина в саду,
Где розе соловей поет свои газели.

О сердце! Что за блажь: пойти благим путем,
Любимую и хмель оставив на потом?!
Во славу всех услад испей из винной чаши:
Всевышним Избранный — наш кравчий за столом.

О чем ты вспомнил? О делах веков?
Истертый прах! Заглохший лепет слов!
Поставь-ка чашу — и вдвоем напьемся
Под тишину забывчивых миров!

О чистое вино, о сок лозы хмельной!
Я так тобой напьюсь и так сольюсь с тобой,
Что каждый, издали меня завидев, кликнет:
«Эй, дядя Хмель, куда ты путь направил свой?»

О юноша, вставай! Для встречи с новым днем
Хрусталь наполни вновь рубиновым огнем.
Какой блаженный миг нам дали на мгновенье!
Такого же, хоть плачь, не выпросишь потом.

Обета трезвости не даст, кому вино —
Из благ — сладчайшее, кому вся жизнь оно.
Кто в Рамазане дал зарок не пить, — да будет,
Хоть не свершать намаз ему разрешено.

Омоемся вином: воды достать нельзя.
Дурному имени отмытым стать нельзя…
Давайте ж пировать! Халаты чести нашей
Поизодрались так, что залатать нельзя.

Опять про Первый День? Опять про Вечный
Свет? Науку я ценю, но это пустоцвет.
Вернемся к радости. Вину замены нет.
И коль вопрос глубок, дает вино ответ.

Опять, как в пору юности моей,
Наполню чашу, ибо счастье в ней.
Не удивляйтесь, что горчит вино,
В нем горечь всех моих минувших дней.

Оставь про бесконечность и безначальность речь,
И дай струе бесценной свободно в кубке течь.
Сомнений и решений мы сбросим тяжесть с плеч.
Узлы хитросплетений вино должно рассечь.

Оставь себя терзать надеждой на успех
И вспомни про вино и беззаботный смех.
Ласкать нам дочь Лозы запретную — милее,
Чем мать-Лозу, всегда доступную для всех.

Оставь тревоги, друг, и безмятежно пей.
В честь каждой женщины, красивой, нежной, пей.
Хмельное — кровь лозы. Спроси, лоза ответит:
«Коль я согласие дала, конечно, пей!»

От вешнего дождя не стало холодней;
Умыло облако цветы, и соловей
На тайном языке взывает к бледной розе:
«Красавица, вина пурпурного испей!»

От вина без воды стал рубином алмаз,
К бедным чашам спустился стенания час.
От излишества нам, право, пользы не много:
Мы с вином в голове. А в вине видно нас.

От губительных ядов житейских невзгод
Лишь в вине себе смертный спасенье найдет,
Пей на травах душистых, пей с юностью пылкой,
До того, как твой прах сам травою взойдет.

От лишних горестей ударимся в бега!..
Как радость редкая, нам чаша дорога.
Вино — кровь мира. Мир — наш враг. С какой же стати
Откажемся мы пить кровь кровного врага?

Отныне горечи вселенной не стану я вкушать,
С вином пунцовым в чаше пенной не стану слез мешать.
Вино зовем мы кровью мира, мир — кровопийца наш,
Неужто кровника — убийцы нам крови не желать?

Отравлен день без чистого вина,
Душа тоской вселенскою бедна.
Печали — яд, вино — противоядье,
Ковш выпью, мне отрава не страшна.

Отрадно и прохладно в саду весенним днем.
Ланиты роз омыты живительным дождем.
Но соловей — в тревоге: пехльвийским языком
Дать бледной розе молит румяный блеск вином.

Отрекся б от всего, но от хмельного — нет.
Забвение вина? О том и слова нет.
Где сказано, что я подамся в мусульманство,
Зороастрийский хмель забуду? Что вы, нет!

Отрекусь от поста и пещер в этом мире земном,
Пусть я волосом бел, буду вечно дружить я с вином.
В чаше жизни моей семь десятков исполнилось весен,
Если мне не теперь пировать, то когда же потом?

Отречься от вина? Да это все равно,
Что жизнь свою отдать! Чем возместишь вино?
Могу ль я сделаться приверженцем ислама,
Когда им высшее из благ запрещено?

Пей вино! В нем источник бессмертья и света,
В нем — цветенье весны и минувшие лета.
Будь мгновение счастлив средь цветов и друзей,
Ибо жизнь заключилась в мгновение это.

Пей вино! Ведь тоску лишь вино унесет,
Бремя тягот мирских лишь оно унесет.
Раньше жадно испей эту воду живую,
Чем тебя вихрь земной как зерно унесет.

Пей вино! Много славных людей там, где пьют,
Среди глупой толпы они радостны тут.
Не вздыхай ты о том, что обету не верен,
Что — обет? Хуже, если бутыль разобьют!

Пей вино! Нам с тобой не заказано пить,
Ибо небо намерено нас погубить.
Развалясь на траве, произросшей из праха,
Пей вино! И не надо судьбу торопить.

Пей вино! Не поможет и знанье основ,
Всемогущий Аллах лишь помочь нам готов!
Кто в невежестве духа вина не приемлет,
Тех заслужено числи в разряде скотов!

Пей вино, ибо друг человеку оно,
Для усталых — подобно ночлегу оно,
Во всемирном потопе, бушующем в душах,
В море скорби — подобно ковчегу оно.

Пей вино, ибо жизнь продлевает оно,
В душу вечности свет проливает оно.
В эту пору цветов, винограда и пьяниц
Быть веселыми повелевает оно!

Пей вино, ибо скоро уснешь на века.
Как тюльпана цветение — жизнь коротка.
В окруженье друзей, в тесноте погребка —
Пей вино! И о смерти — ни слова пока!

Пей вино, лишь оно одно забвенье тебе принесет,
Душу врага лишь оно смятением потрясет.
Что пользы в трезвости? Трезвость — источник мыслей бесплодных.
Все в этом мире — смертны, и все бесследно пройдет.

Пей вино, оно уносит думы о богатстве и нужде,
О семидесяти двух ученьях, что суют свой нос везде.
Эликсир таится в винной чаше. Ты его не избегай!
Отхлебнув один глоток, забудешь о назойливой беде.

Пей с достойным, который тебя не глупей.
Или пей с луноликой любимой своей.
Никому не рассказывай, сколько ты вылил.
Пей с умом. Пей с разбором. Умеренно пей.

Пей с мудрой старостью златоречивой,
Пей с юностью улыбчиво красивой.
Пей, друг, но не кричи о том, что пьешь,
Пей изредка и тайно — в миг счастливый.

Пей, ибо скоро в прах ты будешь обращен
Без друга, без жены твой долгий будет сон.
Два слова на ухо сейчас тебе шепну я:
«Когда тюльпан увял, расцвесть не может он».

Пейте смело, друзья! В час веселых утех
Усладят нас свирель, гимны зелью и смех,
Что ж до Судного дня, — он, похоже, не завтра.
Может быть, позабудут наш маленький грех?..

Перед вином главу склоняю сам.
Жизнь за него, не дрогнув, я отдам.
Моя рука держать устала чашу,
Но тянется душа к ее устам.

Перед смертью, друзья, дайте чашу услад,
Пусть вино озарит мой печальный закат.
Как умру, омовенье вином совершите,
Посадите над прахом моим виноград.

Печали мира — яд, вино — целитель твой.
Испей и не страшись отравы мировой.
С зеленым юношей пей на лугу зеленом,
Пока твой прах не стал зеленою травой.

Печально: наша плоть из глины создана,
Поэтому всегда и влага ей нужна…
Ты снова от вина меня остерегаешь?
Зачем напоминать, что нет у нас вина.

Пируй! Тебе пылать не дольше, чем поленьям,
Веселье сменится потусторонним тленьем.
Безбедно пей вино, а горечь Бытия
Оставь расхлебывать грядущим поколеньям.

Пить Аллах не велит не умеющим пить,
С кем попало, без памяти смеющим пить,
Но не мудрым мужам, соблюдающим меру,
Безусловное право имеющим пить!

Пить вино зарекаться не должен поэт.
Преступившим зарок — оправдания нет.
Соловьи надрываются, розы раскрыты…
Разве можно давать воздержанья обет?!

Пить вино хорошо, если в сердце весна,
Если гурия рядом, нежна и страстна.
В этом призрачном мире, где тлен и руины,
Для забвенья заветная чаша дана.

Питье греховное, для нас вино — услада,
Такой красавицей поднесено — услада!
Как сладостно горчит запретное вино!..
Так вечно: если что запрещено — услада.

Пленившись блеском чаш, рука моя права,
Уж ей ли книжные вычерчивать слова!..
Ты — высохший аскет, а я — не просыхаю.
Смешно пугать огнем размокшие дрова!

Плесни-ка мне вина и спой свое «гуль-гуль»,
Откликнется тебе наш соловей — гюль-гюль.
Ведь как без песни пить? Из горлышка бутыли,
Представь, течет вино, не делая «буль-буль».

Повсюду говорят, что близок пост опять
И к чаше будет вновь запретно подступать.
Закончу я Шабан блистательной попойкой,
Чтоб спьяну Рамазан до праздников проспать!

Погребок — наша Мекка, вино — наша страсть,
Не боимся в число нечестивцев попасть,
В душах винный осадок — мы выпили всласть,
Все стихии над нами утратили власть!

Под мелодию флейты, звучащей вблизи,
В кубок с розовой влагой уста погрузи.
Пей, мудрец, и пускай твое сердце ликует,
А непьющий святоша — хоть камни грызи!

Подай вина! От мук один бальзам — оно.
Надежду на любовь дает сердцам оно.
Милей, чем небосвод — кошмарный череп мира, —
Единственным глотком дороже нам — оно!

Подай мне кубок — радость бытия,
Прекрасный, как любимая моя.
С вином, как цепь колечками кипящим,
Подай мне кубок — обезумел я!

Подруга старая моя — вот это старое вино.
Мне жить без дочери лозы самим творцом запрещено.
Мне говорят: — кто пьет вино, тот веру в божество отверг,
Но пью из кубка: для меня в нем божество заключено!

Подыми пиалу и кувшин ты, о свет моих глаз,
И кружись на лугу, у ручья в этот радостный час,
Ибо многих гончар-небосвод луноликих и стройных
Сотни раз превратил в пиалу, и в кувшин — сотни раз.

Пока друг мне вина в пиалу не нальет,
Целовать меня, право, судьба не придет.
Мне твердят: «Для раскаянья время настало!»
Не могу! Бог раскаянья мне не дает!

Пока душа при мне, я буду пить вино,
Обогащая мир, нищая заодно. О, Дух Земли!
Земным я наслаждаюсь духом!..
А неземное — что? И для меня ль оно?

Пока лучи заката шлет солнце с высоты
И дымкой аромата окутаны цветы,
Не спи! Тоски сердечной огонь вином туши.
Для сна есть отдых вечный средь вечной темноты.

Пока с тобой весна, здоровье и любовь,
Пусть нам дадут вина — багряной грозди кровь.
Ведь ты не золото! Тебя, глупец беспечный,
Однажды закопав, не откопают вновь.

Пока со мной ручьи и розы заодно,
Мне с дивноликою блаженство суждено.
И сколько жил, живу и сколько жить я буду,
Всегда я пил, и пью, и буду пить вино.

Показано не пить кому-то — может быть…
Другому — с кем, когда и сколько чаш делить…
Когда четыре все соблюдены условья,
Мужи разумные, конечно, будут пить.

Полету ввысь, вино, ты учишь души наши,
С тобой, как с родинкой, красавец Разум краше.
Мы трезво провели весь долгий Рамазан, —
Вот наконец Шавваль. Наполни, кравчий, чаши!

Полоумный от чаши — названье мое,
Поклоненье вину есть призванье мое.
Я — душа всех собратьев питейного дома,
Образ мира, как есть, — содержанье мое!

Поменьше размышляй о зле судьбины нашей,
С утра до вечера не расставайся с чашей,
К запретной дочери лозы присядь, — она
Своей дозволенной родительницы краше.

Поток вина — родник душевного покоя,
Врачует сердце он усталое, больное.
Потоп отчаянья тебе грозит? Ищи
Спасение в вине: ты с ним в ковчеге Ноя.

Почему не даю я зарока не пить?
Пить вино мне не может никто запретить.
Есть, конечно, запрет пития лицемерам,
А за грех мудрецов дайте мне заплатить!

Почему этот кубок бесцветен и сух?
Где рейханский рубин, укрепляющий дух?
Позабудь ненадолго запреты ислама,
Не скорби в одиночку — напейся за двух!

Пред взором милых глаз, огнем вина объятый,
Под плеск ладоней в пляс лети стопой крылатой!
В десятом кубке прок, ей-ей же, не велик:
Чтоб жажду утолить, готовь шестидесятый.

Прелестный наш саки! Мы любим жить взахлеб.
Порадуй страждущих, устрой хмельной потоп!
А кто в тайфун скорбей боится окунуться,
Пускай бежит в ковчег спасаться, словно в гроб!

Привстань, подай вина. Довольно болтовни,
Сокровищницу уст на эту ночь замкни.
Как мил румянец твой!.. Плесни ж и нам румянца.
Как локоны твои, коварно вьются дни.

Придя в кабак обратно, мы все — еще пьяней;
С молитвой пятикратной простились мы: бог с ней!
И к фляжке длинношеей, где булькает вино,
Вытягиваем шеи все мы — еще длинней.

Принеси заключенный в кувшине рубин —
Он один мой советчик и друг до седин.
Не сиди, размышляя о бренности жизни, —
Принеси мне наполненный жизнью кувшин!

Принесите вина — надоела вода!
Чашу жизни моей наполняют года,
Не к лицу старику притворяться непьющим,
Если нынче не выпью вина — то когда?

Пристрастие к вину — великая вина,
Но свойствами вина оправдана она.
Зачем я пью вино? Дыханье очищаю
Благоуханием прекрасного вина.

Пришла весна. Про все забыть скорей хочу,
От мудрой болтовни сбежать я к ней хочу.
О хмель, заступник мой, к тебе хочу прибегнуть.
О ива, под шатер твоих ветвей хочу.

Про вечность и про тлен оставим разговор,
В потоке мыслей я почувствовал затор,
Что может заменить вино в часы веселья?
Мгновенно перед ним стихает всякий спор.

Прозрачной радостью дарящее вино
В руках моих приют нашло себе давно.
Не всматривайся, что держу в руке всегда я,
Вгляделся б, держит как меня в руках оно!

Противоядье скорби, рубин целебных лоз
Душист, как мускус черный, и ал, как пурпур роз.
Подай вина и лютню, и обезвредим мы
Смертельный яд печали, отраву едких слез.

Прохладный ветерок — гонец весны сегодня:
Свершают тяжкий грех, кто не пьяны сегодня.
Так пей вино! Сюда собрались мудрецы,
Кровь лоз, богатства роз разрешены сегодня.

Прошу вас Мостафе мой передать салям
И вот такой вопрос: по шариату нам
Неужто можно пить прокисший дуг — и вовсе
Нельзя вино, хотя б с водою пополам?

Прошу вас Мустафе мой передать привет
И так его спросить: «Зачем лежит запрет,
О мудрый хашимит, на чистом соке гроздий,
Тогда как кислый дуг нам пить запрета нет?»

Прошу вас передать Хайяму мой салам
И вот такой ответ: совсем глупец Хайям.
Запретным я вино не называл. А впрочем,
Что можно мудрому, запретно вам, глупцам.

Пускай там гурии кого-то в рай манят,
Нас виноградный сок и чаши знай манят!
Наличное бери, обещанное выбрось,
И бубны вдалеке других пускай манят.

Пускай ты — Арасту, премудростью обильный,
Великий цезарь ты иль богдыхан всесильный, —
Вином в стекле витом укрась к могиле путь.
Заявишь: «Я — Бахрам!» — послышится: «… Могильный».

Пустое счастье — выскочка, не друг!
Вот с молодым вином — я старый друг!
Люблю погладить благородный кубок:
В нем кровь кипит. В нем чувствуется друг.

Пусть адрес мой — «кабак», пусть «Винный Омут» — я,
Пусть «Виноверец» я, по мненью дурачья,
Но я — вселенский дух в зороастрийском храме,
Грешит по кабакам одна лишь плоть моя.

Пусть в наших знаньях — изъян, в постулатах — обманы.
Полно томиться, разгоним сомнений туманы!
Лучше наполним широкую чашу вином,
Выпьем и веселы будем — ни трезвы, ни пьяны.

Пусть в саду с нами будет любовь и лоза,
Пусть от ханжества будут свободны глаза!
Если веришь Ахмеду, вина выпей чашу
Из того погребка, где саки — Муртаза.

Пусть вечен мир, но смертных путь в нем краток, виночерпий…
Наполни кубок. Сок лозы так сладок, виночерпий!
Едва зари пробьется луч, запрем плотнее двери
И чашей скрасим наших дней остаток, виночерпий!

Пусть вечно дух хмельной, венчая путь земной,
Из глубины земной восходит надо мной.
К могиле подойдет измученный похмельем,
Вздохнет он надо мной — и сызнова хмельной.

Пусть мой питает дух струя вина всегда!
Пусть мой ласкает слух твоя струна всегда!
Когда же плоть моя кувшином звонким станет,
Пусть будет пламенным вином полна всегда!

Пусть нищ я, нечестив, пусть я в грехах тону,
Отчаянье нельзя поставить мне в вину.
С похмелья чуть живой, не прочь из ада рвусь я,
Не в рай хочу — да нет, к любовнице, к вину!

Пусть хрустальный бокал и осадок на дне
Возвещают о дне наступающем мне,
Горьким это вино иногда называют.
Если так — значит, истина скрыта в вине!

Пусть эта пиала кипит, сверкает
Живым вином, что жизнь преображает.
Дай чашу! Все известно, что нас ждет.
Спеши! Ведь жизнь всечасно убегает.

Путями риндов мы теперь идем:
Мы от намазов отреклись — и пьем.
Как к пиале кувшин склоняет шею —
Так мы над пиалою шею гнем.

Пью вино, ибо скоро в могиле сгнию.
Пью вино, потому что не верю вранью
Ни о вечных мучениях в жизни загробной,
Ни о вечном блаженстве на травке в раю.

Пью не ради запретной любви к питию,
И не ради веселья душевного пью,
Пью вино потому, что хочу позабыться,
Мир забыть и несчастную долю свою.

Пью не ради того, чтоб ханже насолить
Или сердце, не мудрствуя, развеселить, —
Мне хоть раз бы вздохнуть глубоко и свободно,
А для этого надобно память залить.

Пью разноцветное вино
И слышу я то здесь, то там:
«Не пей вина, не пей Хайям,
Ведь враг религии оно!»
О, если так, я вам клянусь,
О, если веры враг вино —
Я кровью вражеской упьюсь,
Так по закону быть должно!

Пью с умом: никогда не буяню спьяна.
Жадно пью: я не жаден, но жажда сильна.
Ты, святоша и трезвенник, занят собою —
Я себя забываю, напившись вина!

Пьянство слаще, чем слава великих мужей,
Пьянство богу милей. чем молитвы ханжей,
Наши пьяные песни и стоны с похмелья —
Несомненно, приятны для божьих ушей!

Пьянчуги! Суть миров в вине воплощена.
Вон — солнце: пиала небесного вина.
Хоть цель творения от всех утаена,
В брожении хмельном отыщется она.

Радости сердце мое не познало — горе мешало,
Лучших даров, чем вино, от обоих миров не вкушало.
Дай мне, о кравчий, вина! Пусть оно мне вернет мою душу.
Пусть мне дарует блаженство, что сердце мессии познало.

Ранним утром, о нежная, чарку налей,
Пей вино и на чанге играй веселей,
Ибо жизнь коротка, ибо нету возврата
Для ушедших отсюда… Поэтому — пей!

Распустились цветы! Дай вина, о саки!
Не дружны аскетизм и весна, о саки!
Смерть устроит засаду… И в дни, что остались,
Пусть, как чаша, жизнь будет полна, о саки!

Рассветной свежестью повеяло в окно.
Еще — прозрачность бы да прелесть заодно:
Пускай прелестница блаженством одаряет,
Смывает горести прозрачное вино.

Расстилатель ковров — служит ветер весны нам сегодня.
Без вина и цветов все миры не нужны нам сегодня.
Всею общиной пейте сегодня вино, мудрецы!
Кровь лозы и сокровище розы даны нам сегодня.

Рассудок выпряги, а кубок — запрягай!
Кавсаром, как ремнем, свяжи и ад, и рай.
И шелк сними с чалмы, пропей. А что такого?
Без шелка голову подкладкой обмотай.

Речка. Нива за речкою. Розы цветут.
Вижу: юные гурии мимо идут.
Принеси мне вина, не зови на молитву,
Те, что пьют спозаранку, — Аллаха не чтут!

Решили пьянству мы установить запрет,
И даже в руки чанг, считаю, брать не след.
Легко забыл вино любой гуляка, только
На пьяницу-судью никак управы нет.

Рубином звать вино, так флягу — рудником.
Вино — душа, кувшин — ее телесный дом.
Хрустальный кубок мой, играющий вином,
Так на слезу похож!.. И капля крови — в нем.

Рубиноцветного лишив вина однажды,
Мгновенной гибели, саки, меня предашь ты.
Так жажду!.. Не с вина ль при встречах дерзок я?
Все дерзости мои — от непомерной жажды.

С вином и розами я шествовал доселе,
Не привели они меня к желанной цели.
Однако в сторону я не сверну: друзей
Бросать на полпути пристойно ль, в самом деле?

С друзьями радуйся, пока ты юн, весне:
В кувшине ничего не оставляй на дне!
Ведь был же этот мир водой когда-то залит,
Так почему бы нам не утонуть в вине?

С милым другом пить чашу вина — хорошо!
Когда боль нам за друга дана — хорошо!
И раз мир этот нам в наших судьбах не верен,
Пить всегда и везде допьяна — хорошо!

С тех пор, как лунный серп украсил небосклон,
Рубиновым вином наш гордый дух пленен.
Спасибо продавцу!.. Но все же странно, что же
Прекраснее вина купить задумал он?

С тех пор, как на небе Венера и Луна,
Кто видел что-нибудь прекраснее вина?
Дивлюсь, что продают его виноторговцы:
Где вещь, что ценностью была б ему равна?

С тех пор, как на небе зажглись Луна и светлая Зухра,
Нам — смертным — высшее дано блаженство — пить вино с утра!
Вино кабатчик продает, а сам — глупец — глотка не пьет,
Источник счастья у него; какого ждать еще добра?

С фиалом в руке, с локоном пери — в другой,
Сидит он в отрадной тени, над ветхой рекой,
Он пьет, презирая угрозы бегущего свода,
Пока не упьется, вкушая блаженный покой.

Саки с наполненным сосудом лучезарным,
Неоценимый миг дарует Государь нам.
Будь весел! Нам простит проступок Тот,
Кто дал вино святое всем созданьям благодарным.

Саки! Без вожака бредем по тропам лет,
И только старый хмель способен дать совет.
Скитальцев отогреть — что может лучше хмеля?
Глоток Живой воды? Струя Кавсара? — Нет!

Саки! Ведро вина багряного неси:
Похмельем болен я, вот хмелем и спаси.
Я — павшая бутыль, кровь вылилась из сердца…
Тут мешкать можно ли, у совести спроси!

Саки! И горькое, твое вино — услада,
Лишь если горькое, тогда оно — услада.
Ты прав, лежит запрет Господень на вине.
На чем лежит запрет, все как одно — услада.

Саки! Любуюсь я рассветом скоротечным,
Я радуюсь любым мгновениям беспечным.
Коль за ночь выпили не все вино, налей.
«Сегодня» — славный миг! А «завтра» будет… вечным.

Саки! Мы вроде чаш. Вот я люблю и пью,
Поскольку начертал лепивший плоть мою:
«Се — для красавицы и для вина земного,
Потом — для вод хмельных, для гурии в раю».

Саки! Нальем себе чуть-чуть или сполна мы,
Важней во всем найти ликующее пламя.
Чтоб вылепить кувшин, вином пьянящий нас,
Раскопан мавзолей Кубада или Джама.

Саки! Ночная мгла зарей разорена:
Проснись и посмотри! Доспишь потом сполна.
Нарциссы сонные раскрой, как два окна,
Зороастрийского подай скорей вина!

Саки! Пока скорблю, у счастья не в чести я.
Блаженства вне вина не смог нигде найти я.
Налей! Глоток с утра — тот миг, тот взлет души,
Какой из всех людей познал один Мессия.

Саки! Прекрасного вина налей-ка мне,
Живого, страстного вина налей-ка мне, —
Чьи пузырьки, как цепь, опутывают ноги
Лишенных разума, вина налей-ка мне!

Саки! Той чашею — на что она Творцу? —
За снисходительность воздай сполна Творцу:
Упейся в честь весны! Брось торговать смиреньем,
Сия безделица едва ль нужна Творцу.

Саки! Хороших вин и поутру не прячь,
Лежащим во хмелю целебный хмель назначь.
Я, развалившись, пью среди развалин Смерти.
О развалившейся вселенной посудачь!

Саки! Я как свеча, уставшая пылать,
Живым огнем вина зажги ее опять.
Ах! Чистое вино, рубиновое чудо:
Устами припадешь — и уст не оторвать.

Саки, тоска моя кричит в припадке яром.
Чем излечить ее, как не хмельным угаром?
Седая борода мне не мешает пить:
Твое вино весну рождает в сердце старом.

Светает… Поскорей встань с ложа сна, о кравчий!
Пусть будет чаша мне тобой дана, о кравчий.
Покамест из меня не сделали кувшин,
Ты из кувшина мне налей вина, о кравчий.

Светило в сеть огня поймало каждый кров,
И в чаше бусинкой отметил день Хосров.
Пора открыть вино. «Вставай! Упейся утром!» —
Со светлой башни к нам летит рассветный зов.

Сегодня возвратилась мне свежесть юных дней.
Подай живее чашу — вино и радость в ней.
Пусть будет даже горько на вкус твое вино,
Я выпью — вкус такой же и жизни всей моей.

Сегодня имя доброе — позор,
Насилием судьбы терзаться — вздор!
Нет, лучше пьяным быть, чем, став аскетом,
В неведомое устремлять свой взор.

Сегодня оргия, — c моей женой,
Бесплодной дочкой Мудрости пустой,
Я развожусь! Друзья, и я в восторге,
И я женюсь на дочке лоз простой…

Сегодня пятница. Сегодня день святой.
Вино из чаши прочь! Где емкий кубок твой?
Ты каждый будний день по чаше принимаешь,
Коль праздник отмечать, то мерою двойной.

Сегодня пятница: поэтому смени
На чашу кубок твой, а ежели все дни
И так из чаши пьешь, удвой ее сегодня:
Священный этот день особо помяни!

Сегодня снова юн и счастлив я, пока
Хмельною горечью обманута тоска.
А горечь не порок, в вине она приятна,
Привык я к горечи, вся жизнь моя горька.

Сердце! Пусть хитрецы, сговорясь заодно,
Осуждают вино, дескать, вредно оно.
Если душу отмыть свою хочешь и тело —
Чаще слушай стихи, попивая вино.

Сердце, в жизни от пьянства подальше держись,
Полных кубков в застолии ты сторонись!
Есть в вине — исцеление, в пьянстве — страданье,
Ты не бойся лекарства, болеть — берегись.

Сердце, воспрянь! Мы по струнам рукой проведем,
Доброе имя уроним с утра за вином,
Коврик молитвенный в доме питейном заложим,
Склянку позора и чести, смеясь, разобьем.

Скажи певцу, пусть он свистит, а не поет.
Что странного? Взгляни на трезвый этот сброд.
Возьми такую же безмозглую скотину:
Насвистываешь ей, тогда скотина пьет.

Сказал я сам себе: вина я пить не буду,
Кровь виноградных лоз теперь я лить не буду.
«Ты впрямь решил не пить?» — спросил меня рассудок,
А я: «Как мне не пить? Тогда я жить не буду».

Сквозь тот и этот мир я зримый путь нашел,
На каждой из вершин и в бездне суть нашел,
Но все, что я узнал, я проклял бы, коль выше,
Чем опьянение, хоть что-нибудь нашел.

Скорее пробудись от сна, о мой саки!
Налей пурпурного вина, о мой саки!
Пока нам черепа не превратили в чаши,
Пусть будет пара чаш полна, о мой саки!

Скорее! Пусть рубин зажжется в хрустале,
Пусть наш душевный друг возникнет на столе.
Все мирозданье в пыль вот-вот развеет ветер!..
Успей подать вина, пока мы на земле.

Скорей приди, исполненная чар,
Развей печаль, вдохни сердечный жар!
Налей вина в кувшин, пока в кувшины
Наш прах еще не превратил гончар.

Слава Богу, что месяц поста миновал,
Тридцать дней нас, как зверь, голод ел и терзал.
Угасает свеча, и вода расплескалась,
Что осталось? Лишь слава вина и пиал.

Следуй верным путем бесшабашных гуляк:
Позови музыкантов, на ложе возляг,
В изголовье — кувшин, пиала — на ладони.
Не болтай языком — на вино приналяг!

Слезами омываясь в день трикраты,
Доколе будешь сам терзать себя ты?
Пируй сегодня, пой и пей вино,
Пока не разомкнется круг заклятый!

Слезу влюбленного ронять во прах — не смей,
Лишь кровью истекай печальною своей,
Пролей на землю кровь двух тысяч покаяний,
Но ни глотка вина на землю не пролей!

Словно роза в жасмине — вино в пиале.
Ярко-алое в белом — как пламень в золе.
Прочь сравнения, — ибо вино несравненно:
Это влага, чреватая всем на земле!

Слышал я, что в раю, мол, сады и луга,
Реки меда, кисельные, мол, берега.
Дай мне чашу вина! Не люблю обещаний.
Мне наличность презренная дорога.

Сменилась вновь весна печальною зимой,
Из Книги Бытия еще листок долой.
Будь весел, пей вино. Мудрец сказал недаром:
«От яда горестей вино — спаситель твой!»

Смертный, думать не надо о завтрашнем дне,
Станем думать о счастье, о светлом вине.
Мне раскаянья бог никогда не дарует,
Ну а если дарует — зачем оно мне?

Смерть я видел, и жизнь для меня — не секрет.
Снизу доверху я изучил этот свет,
Вот вершина моих наблюдений: на свете
Ничего, опьянению равного, нет!

Смотри, сколь дивный дух сокрыт внутри кувшина,
Как будто розою чреват бутон жасмина!..
Нет, лучше так скажу: вот доброе вино,
Снаружи как вода, внутри — огонь рубина!

Смотри: беременна душою плоть бокала,
Как если б лилия чревата розой стала.
Нет, это пригоршня текучего огня
В утробе ясного, как горный ключ, кристалла.

Снова вешнюю землю омыли дожди,
Снова сердце забилось у мира в груди.
Пей с подругой вино на зеленой лужайке —
Мертвецов, что лежат под землей, разбуди!

Снова утро! Друг, наполни чашу розовым вином,
Выпьем все, бутылки чести и позора разобьем.
От надежд напрасных, долгих, руки мы свои отнимем,
Косы длинные любимых, струны в руки мы возьмем.

Со всех сторон кричат, когда я пью вино:
«Остановись, не пей, исламу враг оно!»
Вино — исламу враг, и это мне известно;
Ей-богу, вражью кровь пить не запрещено.

Собирай гуляк, где можешь, и на пир свой приглашай.
Шариат, поста основы и намазы нарушай!
Вот святой завет Хайяма: «Пей! Высмеивай святош
И дела добра, где можешь, полной мерой совершай!»

Совсем не пью вина? — юнцом меня считай.
И можешь презирать, коль пью, да через край.
Вино — для мудреца, для шаха, для гуляки.
Ты не из этих трех? И рта не разевай!

Солнце светом плеснуло в окно. Благодать!
Пьяной влаге подобно оно. Благодать!
«Правоверные, пейте! — взывают с мечетей
На заре муэдзины: Вино — благодать!»

Сосуда кровью чистой и алой, как тюльпан,
Из горлышка кувшина наполни свой стакан.
Нет друга с чистым сердцем и чистою душой,
Как влага из кувшина, что мне судьбою дан.

Способное и дух над бренностью вознесть,
И разуму подать спасительную весть,
И сердце укрепить, — вино я воспеваю
По слову Господа: «В нем польза людям есть».

Спросил у чаши я, прильнув устами к ней:
«Куда ведет меня чреда ночей и дней?»
Не отрывая уст, ответила мне чаша:
«Ах, больше в этот мир ты не вернешься. Пей!»

Среди гурий прекрасных я пьян и влюблен
И вину отдаю благодарный поклон.
От оков бытия я сегодня свободен
И блажен, словно в высший чертог приглашен.

Ста сердец и ста вер дороже чаша одна.
Все китайское царство не стоит глотка вина.
Что еще есть на свете, кроме вина цвета лала? —
Только скорбь, что вся радость земли усладить не вольна.

Стеклянный кубок полон вина живой игрой
И стал подобен телу с кипучею душой.
Кто грузен, вял, недвижен, тот недостоин нас;
Но этот грузный кубок теперь нам не чужой.

Стоит власти над миром хороший глоток.
Выше истины выпивку ставит знаток.
Белоснежной чалмы правоверного шейха
Стоит этот, вином обагренный, платок.

Стоит царства китайского чарка вина,
Стоит берега райского чарка вина,
Горек вкус у налитого в чарку рубина —
Эта горечь всей сладости мира равна.

Страдая, кравчий, я не знал, что наслажденья есть такие!
Вино, я понял, превзошло все блага, радости другие!
Налей вина мне; хоть на миг оно мне утром жизнь дарует, —
О том, как сладок этот миг, узнать ты можешь у Мессии!

Стремится небо сеть сплести тебе и мне.
Как души от него спасти тебе и мне?
Присядем на траву, хмельным нальемся соком,
Чтоб сочною травой взрасти тебе и мне.

Стряхни скорей, стряхни остатки сна, саки,
Плесни скорей, плесни вина-пьяна, саки!
Пока из чаш-голов не сделали кувшина,
По чашам расцеди кувшин вина, саки!

Суровый рамазан велел с вином проститься;
Где дни веселые? О них нам только снится.
Увы, невыпитый стоит в подвале жбан,
И не одна нетронутой ушла блудница.

Тайны тем лишь, кто любит вино, знать дано,
Радость чаши через горе одно знать дано.
Видит взор твой мое состояние — диво ль?
В душах пьяниц лишь пьяницам дно знать дано!

Так как все за меня решено в вышине
И никто за советом не ходит ко мне —
Зачерпни-ка мне в чашу вина, виночерпий:
Выпьем! Горести мира утопим в вине.

Так свято чтим вино, так влюблены мы все,
Что жить близ кабака осуждены мы все.
Уродство, красота — забытые заботы.
И хватит к разуму взывать, пьяны мы все.

Такому снадобью для стольких мудрецов —
Доколь вину страдать во мраке погребков?
До тех неужто пор (вот было бы обидно),
Когда ему краснеть на пиршестве глупцов?!

Твои дары, о жизнь, — унынье и туга;
Хмельная чаша лишь одна нам дорога.
Вино ведь — мира кровь, а мир — наш кровопийца,
Так как же нам не пить кровь кровного врага?

Тень пустую от приманки отличать не всем дано.
Сердце двойственно — к мечети и к вину обращено.
Я всегда с вином и милой, что бы после ни грозило
Лучше ль быть незрелым в келье или зрелым пить вино?

То вино, что бальзам мудрецу от кручин,
Пусть не прячет во тьме этот старый кувшин!
И не надо жалеть о содружестве этом —
Обездоленный с чашей — уже не один!

То вино, что по сути способно принять
Разных видимых форм очертанья,
Что способно животным, растением стать,
Изменять даже форм очертанья,
Не исчезнет и будет все то же вино,
Так как вечную сущность имеет оно.

То слышу я: «Не пей, сейчас у нас Шабан»,
А то: «Реджеб идет, не напивайся пьян».
Пусть так: то месяцы аллаха и пророка;
Что ж, изберу себе для пьянства Рамазан.

Того прекрасного вина налейте мне,
Живого, страстного вина налейте мне —
Игристого, как цепь колец переплетенных
Безумья с разумом, вина налейте мне!

Торопятся, летят за часом час, саки.
Ты кубок для меня уже припас, саки?
Заря уж занялась! Мы в дверь замком колотим.
Уж солнце хлынуло!.. Впусти же нас, саки!

Тот, кто пользу умеет извлечь из вина,
Разве пьян? Голова его дивно ясна.
Для глупца при излишестве вред несомненен,
При разумном питье — только польза одна.

Травой нетронутой наш луг порос, саки,
Зарозовели вновь бутоны роз, саки,
И — воля сломлена, как веточка жасмина.
Как соблюсти зарок? Вот ведь вопрос, саки!

Ту чашу красного в ладонь мою вложи,
Живого, страстного — в ладонь мою вложи,
Игристого, как цепь колец переплетенных
Безумья с разумом, в ладонь мою вложи.

Ты — воин с сетью: уловляй сердца!
Кувшин вина — и в тень у деревца.
Ручей поет: «Умрешь и станешь глиной.
Дан ненадолго лунный блеск лица».

Ты — дух животворящий, ты — чистое вино,
От всех скорбей целенье в тебе одном дано.
Еще мне две-три чаши! Как можно говорить,
Что лучшее лекарство больным запрещено.

Ты алый, как тюльпан, весенний кубок взял;
Как этот же тюльпан, румянец милой ал.
Пей, радуйся, пока скрипучий обод неба
Тебя, как глину, вдруг с презреньем не подмял.

Ты вино со своею возлюбленной пей;
Или опий прими — змея скорби убей.
Пью я жадно вино и живу в наслажденье, —
Ты не пьешь? Ну так рот хоть землею набей!

Ты дай вина горе — гора пошла бы в пляс.
Пусть карой за вино глупец пугает вас,
Я в том, что пью вино, вовеки не раскаюсь,
Ведь мысль и дух оно воспитывает в вас.

Ты жив, здоров, беспечен, пей пока
С красавицей, как роза цветника,
Покамест не сорвет дыханье смерти
Твой краткий век подобьем лепестка.

Ты каплей жидкости в отцовских чреслах был,
Вчера тебя исторг огонь — любовный пыл,
А завтра высохнешь, и прах развеет ветер.
Дано мгновение, чтоб ты вина попил!

Ты не мечтай перевалить за семь десятков лет,
Так пусть же пьяным застает всегда тебя рассвет,
Пока из головы твоей не сделали кувшин,
Кувшину с чашей дай любви и верности обет.

Ты пей, но крепко разума держись,
Вертепом варварства не становись.
Ты пей, но никого не обижай.
Ослаб — не пей, безумия страшись.

Ты перестань себя держать в такой чести,
О бренности того, что дышит, не грусти!
Пей! Жизнь, которая идет навстречу смерти,
Не лучше ли во сне иль в пьянстве провести?

Ты полон бодрой силой, — пей вино,
С прекрасноликой милой — пей вино.
Мир этот бренный — темные руины.
Забудь, что есть и было, — пей вино.

Ты прибедняешься, саки. Поменьше ной,
Да поскорей кувшин поставь передо мной.
Закладом за вино прими молельный коврик,
За дивный аромат добавлю болтовней.

Ты расчислил движенье небесных светил —
Я с красотками пил и с друзьями кутил.
Не заботам пустым и ненужным упрекам —
Я любви и вину свою жизнь посвятил.

Ты сердце бедное мое, господь, помилуй,
И грудь, которую томит огонь постылый,
И ноги, что всегда несут меня в кабак,
И руку, что сжимать так любит кубок милый.

Ты славил розу, пил рубин — и цену их узнал,
А был бы скаред — только тлен хлопот своих узнал.
Все тайны розы и вина известны лишь тому,
Кто алой влаги волшебство средь бед земных узнал.

Ты у ног своих скоро увидишь меня,
Где-нибудь у забора увидишь меня,
В куче праха и сора увидишь меня,
В полном блеске позора увидишь меня!

У тлена смрадного весь мир в плену:
Грешно ль, что я влекусь к душистому вину?
Твердят: «Раскаянье пошли тебе всевышний!»
Не надо! Все равно сей дар ему верну.

Убеждают рассудок и разум давно:
Чашу чтить позволяют все веры равно.
И неправда, что пить нам Аллах запрещает,
Он сказал «Майсара», то есть «Пейте вино».

Уж как воззрился ты, глазастый!.. Но, заметь,
Без сердца ничего не сможешь разглядеть.
Из кубка винного спеши хлебнуть сегодня:
До послезавтра, что ль, намерен так сидеть?

Уж мне плащом приличий кувшина не прикрыть.
И я до самой смерти не перестану пить.
Нелепые расчеты у продавца вина:
Ну что ценнее, лучше он думает купить?

Уж наступил рассвет. Питомец нег, вставай,
Пей медленно вино и чанг не забывай;
Тот, кто сегодня здесь, останется недолго,
И не вернется вновь, ушедши в чуждый край.

Уж раз меня сюда буквально за грудки
Да и погонят прочь желанью вопреки,
Встань, опояшься и проворным будь, саки:
Начну смывать вином пласты земной тоски.

Умножает вино нам отваги запас,
А кенаф губит вялою немочью нас.
Пей вино — будешь сильным и вечно румяным!
Подлым зельем приблизишь лишь гибели час.

Умом ощупал я все мирозданья звенья,
Постиг высокие людской души паренья,
И, несмотря на то, уверенно скажу:
Нет состояния блаженней опьяненья.

Унылых осеней прошел над нами ряд,
И нашей жизни дни развеял листопад.
Пей! Ведь сказал мудрец, что лишь вина дурманом
Мы можем одолеть тоски душевной яд.

Упиться торопись вином: за шестьдесят
Тебе удастся ли перевалить? Навряд.
Покуда череп твой в кувшин не превратили,
Ты с кувшином вина не расставайся, брат.

Усами все полы подмел я в майхане.
Возня добра и зла давно постыла мне.
И если, все круша, столкнутся бездна с небом, —
«Ха, где-то звякнул грош!..» — пробормочу во сне.

Усами я мету кабацкий пол давно,
Душа моя глуха к добру и злу равно.
Обрушься мир, — во сне хмельном пробормочу я:
«Скатилось, кажется, ячменное зерно».

Уст рубиновых я не отрину вино,
Пока тлеет во мне хоть дыханье одно.
Я осмелился жаждать свиданья с тобою,
И отваге моей лишь желанье равно!

Утра миг отдадим песнопенью, саки!
У торговцев вином — опьяненью, саки!
Здесь рассудку холодному, право, не место!
И о мере оставь рассужденья, саки!

Хайям, судьба сама бы устыдилась
Того, чья грудь тщетою сокрушилась.
Так пей под чанг вино из полной чаши,
Пока о камень чаша не разбилась.

Хвала тебе, живой родник, — устам твоим!
Не к чаше, лучше б я приник к устам твоим!..
Но если не в вине, то где ж найду отвагу,
Чтоб, осмелев, припасть на миг к устам твоим?

Хлебнешь вина — и с глаз спадает пелена,
И суть противников становится видна.
Нарушил я зарок? Подумаешь, вина!
Зароков было — сто. Един — кувшин вина.

Хлебни! — и жалких благ, лишений — больше нет.
Семидесяти двух учений — больше нет.
Не презирай хмельной алхимии: единый
Глоток, и тысячи мучений — больше нет!

Хмельная чаша нам хотя запрещена,
Не обходись и дня без песни и вина;
На землю выливай из полной чаши каплю,
А после этого всю осушай до дна.

Хмельное в юности возносит — лучше нет.
Вино красавица подносит — лучше нет!..
Но тленный мир, увы, — руины, сон кошмарный.
Упьюсь! Вино, как смерть, подкосит — лучше нет.

Хмельной, из кабака к мечети напрямик
С молельным ковриком и кубком шел старик.
Спросил я: «Согрешив, ты не боишься, старец?!»
А он в ответ: «Испей! Все выветрится вмиг».

Хмельным багрянцем роз окрасилась весна.
Под переливы флейт испей и ты вина.
Я жизнью упоен, я сердце услаждаю.
Не пьешь?! Чем угощу?.. Грызешь ты камни? — На.

Холм над моей могилой, — даже он! —
Вином душистым будет напоен.
И подойдет поближе путник поздний
И отойдет невольно, опьянен.

Хоть всюду обесславлен им, с вином
До смерти не расстанусь нипочем!
Дивлюсь виноторговцам: распродавши
Вино, что купят лучшее потом?

Хоть зельем Бытия шатер наш разорен,
Тем более вина чураться не резон.
Дивлюсь, кто продает хмельную влагу: благо
Превыше, чем вино, купить задумал он?!

Хоть Коран и почитают
Откровением святым,
Но не все его читают,
И не все знакомы с ним.
А вот есть слова на чаше,
Что сплелися в ясный стих, —
За пирушкой взоры ваши
Каждый раз читают их.

Хоть лет тебе считают за шестьдесят — пускай!
Как встарь, вино пей смело и хмеля не скрывай.
Пока еще твой череп не глиняный кувшин,
Кувшина с плеч и чаши из рук не выпускай.

Хоть мудрый шариат и осудил вино,
Хоть терпкой горечью пропитано оно, —
Мне сладко с милой пить. Недаром говорится:
«Мы тянемся к тому, что нам запрещено».

Хоть мы еще не прах, но дни скудным-скудны,
Приметы Бытия для нас черным-черны…
Зато в ладоши бьем, когда хмельным-хмельны,
Продляя пляской дни, что вновь полным-полны!

Хочешь — пей, но рассудка спьяна не теряй,
Чувства меры спьяна, старина, не теряй,
Берегись оскорбить благородного спьяну,
Дружбы мудрых за чашей вина не теряй.

Хочу пурпурного вина, как яда, виночерпий!
Печальна жизнь. В каких краях отрада, виночерпий?
Забыть в хмелю себя и мир, испить забвенья чашу,
А больше, верь, мне ничего не надо, виночерпий…

Хочу упиться так, чтоб из моей могилы,
Когда в нее сойду, шел винный запах милый,
Чтоб вас он опьянял и замертво валил,
Мимоидущие товарищи-кутилы!

Чаша вина мне дороже державы Кавуса,
Трона Кубада и славы отважного Туса.
Стоны влюбленных, что слышатся мне на рассвете,
Выше молитв и отшельнического искуса.

Чаша эта, что милый мне кравчий нальет, — моя вера,
В ней любовь, в ней — душа моя, в ней, слаще сот, — моя вера.
Коль опять винопитью запреты кладет моя вера,
В этой чаше глубокой пускай оживет — моя вера.

Чашу дай! Ведь она озарение дарит всем нам!
И поднимем! Она вдохновение дарит всем нам!
И да будь же ты счастлив! Простит нам дурные привычки
Тот, кто это вино очищения дарит всем нам!

Чашу дайте! Светильник души не возжечь,
Пока пламя вина нас не сможет обжечь!
Ах, рубины вина! Кто бы их ни коснулся,
Губ своих уж от них не сумеет отвлечь!

Чем омываться нам, как не вином, друзья?
Мила нам лишь в кабак ведущая стезя.
Так будем пить! Ведь плащ порядочности нашей
Изодран, заплатать его уже нельзя.

Чем пустыми мечтами себя донимать —
Лучше полный кувшин до утра обнимать!
Дочь лозы — эта влага у нас под запретом,
Но запретная дочка желанней, чем мать.

Чистый лал, кровь лозы, ты из чары испей,
В честь любимых, чьи грезятся чары, — испей!
Мне шепнула лоза: «Не жалей моей крови,
Да минуют тебя все удары, — испей!»

Что делает весна с садами, о саки!
Зарок наш побежден цветами, о саки.
Пока в засаде Смерть, присядь-ка лучше с нами,
Попьем, поговорим с друзьями, о саки.

Что за утро! Налей-ка, не мешкая, мне
Что там с ночи осталось в кувшине на дне.
Прелесть этого утра душою почувствуй —
Завтра станешь бесчувственным камнем в стене.

Что сравню во вселенной со старым вином,
С этой чашею пенной со старым вином?
Что еще подобает почтенному мужу,
Кроме дружбы почтенной со старым вином?

Что я дружу с вином, не отрицаю, нет,
Но справедливо ли хулишь меня, сосед?
О, если б все грехи рождали опьяненье!
Тогда бы слышали мы только пьяный бред.

Чтоб безмерную радость дарило вино,
Чашу вечно в руках мне держать суждено!
Не смотри лишь на то, чем рука обладает,
И взгляни же, как мною владеет оно!

Чтоб знать о жизни вечной, я прильнул
Губами жадными к хмельному кувшину.
«Побудь со мною несколько секунд,
Я был таким, как ты», — он мне шепнул.

Чтоб обмыть мое тело, вина принесите,
Изголовье могилы вином оросите.
Захотите найти меня в день воскресенья, —
Труп мой в прахе питейного дома ищите.

Чтоб счастье испытать, вина себе налей,
День нынешний презри, о прошлых не жалей,
И цепи разума хотя б на миг единый,
Тюремщик временный, сними с души своей.

Чуть розы станут чашами с вином,
Нарцисс от жажды полнится огнем.
Блаженно сердце в том, кто, упоенный,
У двери кабака лежит пластом.

Шабан сменяется сегодня Рамазаном, —
Расстаться надобно с приятелем-стаканом.
Я пред разлукой так в последний раз напьюсь,
Что буду месяц весь до разговенья пьяным.

Эй! Отправляемся! С притона мы начнем,
Потом по кабакам блистательно гульнем,
Пропьем учебники, мою чалму загоним,
Вернемся в медресе — и учиним разгром!

Эй, давай, мы пойдем пошуметь в харабат,
Эй, давай, выпить что-то возьмем наугад.
На вино променяем чалму или книги,
Эй, давай, в медресе удивим мы ребят.

Эй, муфтий, погляди… Мы умней и дельнее, чем ты.
Как с утра мы ни пьяны, мы все же трезвее, чем ты.
Кровь лозы виноградной мы пьем, ты же кровь своих ближних;
Сам суди, кто из нас кровожадней и злее, чем ты.

Я болен, духовный недуг мое тело томит,
Отказ от вина мне воистину смертью грозит.
И странно, что сколько я не пил лекарств и бальзамов —
Все вредно мне! Только одно лишь вино не вредит.

Я буду пить, пока мой век во тьму не канет,
Пусть прибыль всей земли мне разореньем станет.
О ты, душа миров! Здесь в мире пьян я буду
И в рай пойду, когда мой дух тебе предстанет.

Я буду пить, умру без страха
И, хмельный, лягу под землей.
И аромат вина из праха
Взойдет и встанет надо мной.
Придет к могиле — опьяненный,
И запах старого вина
Вдохнет и вдруг, как пораженный,
Падет, упившись допьяна.

Я в безумной любви лишь вину поклянусь,
А гулякой меня назовут — ну и пусть!
«Ты откуда идешь, — спросят, — винная бочка?» —
Так я кровью лозы благодатной упьюсь.

Я дня не провожу без кубка иль стакана,
Но нынешнюю ночь святую Рамазана
Хочу — уста к устам и грудь прижав к груди —
Не выпускать из рук возлюбленного жбана.

Я измучен любовью на старости лет,
Пью без памяти — этим спасаюсь от бед.
О торговцы вином! Вы, должно быть, в убыток
Свой товар продаете; цены ему нет!

Я нарыдался всласть. Неси мне чашу, кравчий.
Уж мир насторожил ловушку нашу, кравчий…
Подай вина! Хотя б остаток дней — нельзя
Пускать нам на ветер. Неси же чашу, кравчий!

Я не был трезв ни дня, я не таю.
Я опьянен всегда; в ночь Кадр я пью,
Уста — к устам фиала; до рассвета
Рукою шею хума обовью.

Я не знаю, куда, умерев, попаду:
Райский сад меня ждет или пекло в аду.
Но, пока я не умер, по-прежнему буду
Пить с подругой вино на лужайке в саду!

Я под ноги Тебе однажды пьян свалюсь,
Расплескивая в пыль последний жбан, свалюсь,
Роняя с головы льняной тюрбан, свалюсь,
Запутан в локонах, как истукан, свалюсь…

Я пью вино во всякий день беспечно,
Достойно это жизни быстротечной.
Предвечный раньше знал: я буду пить,
Невеждой быть не мог Яздан предвечный.

Я пью вино, но я не раб тщеты.
За чашей помыслы мои чисты.
В чем смысл и сила поклоненья чаше?
Не поклоняюсь я себе, как ты.

Я пью, — что говорить, но не буяню спьяну;
Я жаден, но к чему? Лишь к полному стакану
Да, свято чтить вино до смерти буду я,
Себя же самого, как ты, я чтить не стану.

Я пьяным встретил раз пред дверью кабака
С молельным ковриком и кубком старика;
Мой изумленный взор заметив, он воскликнул:
«Смерть ждет нас впереди, давай же пить пока!»

Я с миром призрачным особо не чинюсь,
Внушениям забыть вино — не подчинюсь.
«Вот искупить вину Творец тебя заставит!»
Заставит? Лично сам?.. И то не повинюсь.

Я с нынешнего дня с наукой не знаком!
Седобородые, туда, где пьют, пойдем!
До мерки «семьдесят» наполнился мой кубок;
Боюсь откладывать пирушку на потом.

Я сказал: «Виночерпий сродни палачу.
В чашах — кровь. Кровопийцею быть не хочу!»
Мудрый мой собутыльник воскликнул: «Ты шутишь!»
Я налил и ответил: «Конечно, шучу!»

Я так упьюсь, что всей хмельною силой
Дух винный встанет над моей могилой,
Чтоб опьянел бредущий мимо ринд,
Пропившийся, похмельный и унылый.

Я у вина — что ива у ручья:
Поит мой корень пенная струя.
Так Бог судил! О чем-нибудь он думал?
И брось я пить, — его подвел бы я!

Я чашу весом в ман облюбовать хочу,
Зараз ведро вина в нее вливать хочу.
Я трижды отрекусь от Веры и от Мысли,
Я только дочь Лозы женой назвать хочу!

Я, шатаясь, спускался вчера в погребок.
Пьяный старец оттуда подняться не мог,
«И не стыдно тебе, старику, напиваться?» —
Я спросил. Он ответил: «Помилует бог!»