Стихи Омара Хайяма о смысле жизни

Стихи Омара Хайяма о смысле жизни

Омар Хайям о смысле жизни


Откуда мы пришли? Куда свой путь вершим?
В чем нашей жизни смысл? Он нам непостижим.
Как много чистых душ под колесом лазурным
Сгорает в пепел, в прах, а где, скажите, дым?

Будь беспечен — печали не будет конца!
Будут звёзды на небе сиять для глупца.
Из подножного праха, что был твоим телом,
Люди слепят кирпич для постройки дворца.

Будь весел — всё равно не переждать невзгоды
И в небе не собрать звёзд бесконечных всходы.
А прах твой в кирпичи замесят, выйдет срок, —
В домах других людей держать поможешь своды.

Будь волен я — зачем мне приходить?
Будь волен я — зачем мне уходить?
Не лучше ль было бы — в руины эти
Не приходить — не уходить, не жить.

В ветвях надежды я ищу последний плод —
Который нить моих желаний разорвет.
Доколе мне искать в тюрьме существованья:
Где дверь, которая в Небытие ведет?

В мир пришел я, но не было небо встревожено,
Умер я, но сиянье светил не умножено.
И никто не сказал мне — зачем я рожден
И зачем второпях моя жизнь уничтожена?

В постройке кольцевой без окон, без дверей,
Скитальцы, узники бессмысленных путей,
Мы все беспомощны, как птицы средь сетей,
Мы жертвы времени, и страхов, и страстей.

В чертогах, где цари вершили суд.
Теперь колючки пыльные растут.
И с башни одинокая кукушка
Взывает горестно: «Кто тут? Кто тут?»

В чертоге том, где пировал Бахрам,
Теперь прибежище пустынным львам.
Бахрам, ловивший каждый день онагров,
Был, как онагр, пещерой пойман сам.

В этом замкнутом круге — крути не крути —
Не удастся конца и начала найти.
Наша роль в этом мире — прийти и уйти.
Кто нам скажет о цели, о смысле пути?

В этом мире ты мудрым слывешь? Ну и что?
Всем пример и совет подаешь? Ну и что?
До ста лет ты намерен прожить? Допускаю,
Может быть, до двухсот проживешь. Ну и что?

Вглядись, коль ты не слеп, во мрак могильной ямы.
Потом взгляни на мир, бушующий страстями.
Какие грозные им правили цари!..
Любой из них, смотри, растоптан муравьями.

Взгляни же: я жил во Вселенной.
Но выгод не ведал мирских.
Я мучился жизнью мгновенной,
Но благ не познал никаких.
Горел я, как светоч веселья.
Погас, не оставив следа.
Разбился, как чаша похмелья,
В ничто обратясь навсегда.

Вижу: птица сидит на стене городской,
Держит череп в когтях, повторяет с тоской:
«Шах великий! Где войск твоих трубные клики?
Где твоих барабанов торжественный бой?»

Вместо солнца весь мир озарить — не могу,
В тайну сущего дверь отворить — не могу.
В море мыслей нашел я жемчужину смысла,
Но от страха ее просверлить не могу.

Возник я на земле без пользы для небес,
Их не украсило и то, что я исчез.
Пригнать меня сюда, прогнать меня отсюда —
Хоть намекнул бы кто, какой им интерес?

Вообрази себя столпом наук,
Старайся вбить, чтоб зацепиться, крюк
В провалы двух пучин — Вчера и Завтра…
А лучше — пей! Не трать пустых потуг.

Во-первых, жизнь мне дали, не спросясь.
Потом — невязка в чувствах началась.
Теперь же гонят вон… Уйду! Согласен!
Но замысел неясен: где же связь?

Вразуми, всемогущее небо, невежд:
Где уток, где основа всех наших надежд?
Сколько пламенных душ без остатка сгорело!
Где же дым? Где же смысл? Оправдание — где ж?

Вращения небес не разгадал я, нет.
Ни крохи из того, о чем мечтал я, нет.
И вот свои труды проглядываю с болью:
Постигшим этот мир за век не стал я, нет.

Все этого пестрого мира дела, — как я вижу —
Презренны, никчемны, исполнены зла, — как я вижу.
Что ж, слава творцу! Этот дом, что я строил всю жизнь,
Невежды сожгут и разрушат дотла, — как я вижу.

Все, что в мире нам радует взоры, — ничто.
Все стремления наши и споры — ничто,
Все вершины Земли, все просторы — ничто.
Все, что мы волочем в свои норы, — ничто.

Все, что видишь ты, — видимость только одна,
Только форма — а суть никому не видна,
Смысла этих картинок понять не пытайся —
Сядь спокойно в сторонке и выпей вина!

Все, что есть — только вымысел, сном улетает.
И не избранный тот, кто о том не узнает.
Сядь, испей эту чашу и развеселись!
Пусть тебя сожаленье потом не терзает.

Все, что ты в мире изучил, — ничто,
Все, что слыхал и говорил, — ничто,
И все, чему свидетель был, — ничто,
Все, что так дорого купил, — ничто.

Где высился чертог в далекие года
И проводила дни султанов череда,
Там ныне горлица сидит среди развалин
И плачет жалобно: «Куда, куда, куда?»

Где мудрец, мирозданья постигший секрет?
Смысла в жизни ищи до конца своих лет:
Все равно ничего достоверного нет —
Только саван, в который ты будешь одет…

Где польза от того, что мы пришли — ушли?
Где в коврик Бытия хоть нитку мы вплели?
В курильнице небес живьем сгорают души.
Но где же хоть дымок от тех, кого сожгли?

Где польза, что придем и вновь покинем свет?
Куда уйдет уток основы наших лет?
На лучших из людей упало пламя с неба,
Испепелило их, — и даже дыма нет.

Где прежде замок высился надменно
До самых облаков,
Куда в чертоги шли цари смиренно
С покорностью рабов,
Я видел: горлица нахохлившись сидела
И, нарушая сон,
Кричала, словно вымолвить хотела:
Где он? Где он?

Гонит рок нас по жизни битой, как мячи,
Ты то влево, то вправо беги — и молчи!
Тот, кто бешеный гон в этом мире устроил,
Он один знает смысл его скрытых причин.

Дар своевольно отнятый — к чему?
Мелькнувший призрак радости — к чему?
Потухший блеск и самый пышный кубок,
Расколотый и брошенный, — к чему?

Дворец, где царь Джамшид пиры давал,
Прибежищем лисиц и ланей стал.
Бахрам разил онагров на охоте,
Смотри, он сам, сраженный смертью, пал.

Для тех, кто умирает, Багдад и Балх — одно;
Горька ль, сладка ли чаша, мы в ней увидим дно.
Ущербный месяц гаснет — вернется молодым,
А нам уж не вернуться… Молчи и пей вино!

Для чего бытие, раз уход предрешен?
Для чего алчный путь в жизни определен?
Если место предписано это оставить,
Для чего покой нам, кто на миг лишь рожден?

Доколе жизнь свою ты будешь посвящать
Гордыне суетной и самообожанью?
Иль, одержим больным стремлением к познанью,
Причин небытия и бытия искать?
Пей светлое вино! Ту жизнь, что чрез мгновенье
Прервать готова смерть, идущая вослед,
Любить иль понимать не стоит. Цели нет!
И лучше жизнь влачить во сне иль в опьяненьи!

Доколе красотой пленяться должен ты,
За добрым и дурным гоняться должен ты?
Да хоть змеиный яд, да хоть вода живая,
А в землю все равно впитаться должен ты.

Душа расстанется с тобою навсегда.
Ты в неизведанном растаешь без следа.
Испей вина!.. Пришел неведомо откуда.
И отдохни!.. Уйдешь неведомо куда.

Египет, Рим, Китай держи ты под пятой,
Владыкой мира будь — удел конечный твой
Ничем от моего не будет отличаться:
Три локтя савана и пядь земли сырой.

Если все государства, вблизи и вдали,
Покоренные, будут валяться в пыли —
Ты не станешь, великий владыка, бессмертным.
Твой удел невелик: три аршина земли.

Завесы роковой никто достичь не смог,
Предначертаний смысл никто постичь не смог.
По тропкам логики все колесим привычно,
Догадки с истиной никто сличить не смог.

Зависело б от нас, мы не пришли б сюда,
А раз уже мы здесь, — ушли бы мы когда?
Нам лучше бы не знать юдоли этой вовсе
И в ней не оставлять печального следа.

Загадок вечности не разумеем — ни ты, ни я.
Прочесть письмен неясных не умеем — ни ты, ни я.
Мы спорим перед некою завесой. Но час пробьет,
Падет завеса, и не уцелеем — ни ты, ни я.

Зачем живем не знаем сами,
Мы бродим в мире , как слепцы…
Зачем? Не объяснят словами
Вам ни какие мудрецы!

Зачем смертей, рождений бессмысленный поток?
Где в ткани жизни нашей основа, где уток?
В огне стремлений тщетных сгорело столько душ
От них, испепеленных, остался ль хоть дымок?

Зачем, творец мой, ты меня заставил
От первых дней себя распознавать?
И творческую мощь ты сам же обесславил,
Уделом начертав мне слово «умирать»?!
Какая цель? В чем смысл того познанья
И для чего оно, когда не в силах я
Воспользоваться им для целей бытия,
Раз осужден тобой на вечное изгнанье?

Звездный купол — не кровля покоя сердец,
Не для счастья воздвиг это небо творец.
Смерть в любое мгновение мне угрожает.
В чем же польза творенья?- Ответь, наконец!

Здесь башня в старину до туч вставала,
Цари лобзали здесь порог, бывало.
А ныне утром: «Где все это, где?» —
В развалинах кукушка куковала.

Здесь владыки блистали в парче и в шелку,
К ним гонцы подлетали на полном скаку.
Где все это? В зубчатых развалинах башни
Сиротливо кукушка кукует: «Ку-ку»…

Здесь каждый дар небес — не слезы, так беда;
Чуть горе отойдет, навалится нужда…
О жизни на земле узнать бы нерожденным,
Навек бы зареклись они идти сюда.

Земля в конце времен рассыпаться должна.
Гляжу в грядущее и вижу, что она,
Недолговечная, не даст плодов нам…
Кроме прекрасных юных лиц и алого вина.

Знает твердо мудрец: не бывает чудес,
Он не спорит — там семь или восемь небес.
Раз пылающий разум навеки погаснет,
Не равно ль — муравей или волк тебя съест?

Из верченья гончарного круга времен
Смысл извлек только тот, кто учен и умен,
Или пьяный, привычный к вращению мира,
Ничего ровным счетом не смыслящий в нем!

Изболелся я сердцем, печалью убит
И завидую тем, кто в могиле лежит.
Не могу отыскать я дорогу к спасенью, —
Видно, грешник великий, я богом забыт.

Изнеженную жизнь вообразив, затем
Так долго мучиться, искать ее — зачем?
Порочный этот круг никак ты не покинешь;
А впрочем, этот круг покинешь, став ничем.

Искатель счастья! Жизнь — как промелькнувший миг.
Струящаяся пыль — царя Джамшида лик.
Великие дела людей и мирозданья —
Обман, виденье, сон, случайный взгляд и вскрик.

Как странник, павший в солонцах без сил,
Ждет, чтоб конец мученьям наступил,
Так счастлив тот, кто рано мир покинул;
Блажен, кто вовсе в мир не приходил.

Катилась капля влаги — и встретилась с рекой…
Была песчинка праха — слилась навек с землей.
Что значит в мире этом приход твой и уход?
Мелькнула мошка где-то, и нет ее.

Когда б в желаниях я быть свободным мог
И власть бы надо мной утратил злобный рок,
Я был бы рад на свет не появляться вовсе,
Чтоб не было нужды уйти чрез краткий срок.

Когда бы сам решал, я б не пришел сюда;
Но если б сам решал, и не ушел туда.
Уж лучше, чем бродить среди развалин мира, —
Ни здесь бы я, ни там, никак и никогда.

Коль ты постиг, мой друг, в чьей воле этот свет,
К чему терзания, в которых смысла нет?
Вершил бы ты дела, тогда б и нес ответ…
Живешь единожды. Будь весел! — мой совет.

Коль этот храм — для нас, но только на словах,
Грех упустить любовь и чашу на пирах.
Зачем, о прах иль Бог, надежды мне и страх?
Я все равно уйду, хоть Бог царит, хоть прах.

Кто помнит, как немного прожить нам суждено,
Для тех печаль и радость, и боль, и смех — одно.
Полна ли жизнь страданьем, лекарство ль нам дано —
Все это так недолго, неважно… Все равно!

Малая капля воды слилась с волною морской.
Малая горстка земли смешалась с перстью земной.
Что твой приход в этот мир и что твой уход означают?
Где эта вся мошкара, что толклась и звенела весной?

Мастер, шьющий палатки из шелка ума,
И тебя не минует внезапная тьма.
О Хайям! Оборвется непрочная нитка.
Жизнь твоя на толкучке пойдет задарма.

Меня философом враги мои зовут,
Однако, — видит бог, — ошибочен их суд.
Ничтожней много я: ведь мне ничто не ясно,
Не ясно даже то, зачем и кто я тут.

Много ль проку в уме и усердье твоем,
Если жизнь — краткосрочный кабальный заем?
Есть ли смысл заключенным в тюрьму сокрушаться,
Что явились мы поздно и рано уйдем?

Мой враг меня философом нарек, —
Клевещет этот злобный человек!
Будь я философ, в эту область горя —
На муки, не пришел бы я вовек!

Моя будь воля — не родился б я,
Не умер бы, поверь, будь власть моя.
Родиться, натерпеться мук, исчезнуть…
Не лучше ли покой небытия!

Мужи, чьей мудростью был этот мир пленен,
В которых светочей познанья видел он,
Дороги не нашли из этой ночи темной,
Посуесловили и погрузились в сон.

Мы уйдем без следа — ни имен, ни примет.
Этот мир простоит еще тысячи лет.
Нас и раньше тут не было — после не будет.
Ни ущерба, ни пользы от этого нет.

На башне Туса птица мне предстала:
Царя Кавуса череп созерцала,
— Увы, увы! — как будто повторяла, —
Где колокола глас, где гром кимвала?

На стенах Туса я увидел утрем рано
Над мертвым черепом царя Кавуса — врана.
Он каркал: «Где они теперь, — увы, увы! —
Напевы бубенцов и крики барабана?»

Над улочкой лачуг возвысилась луна,
Шатер на небесах раскинула она.
И вдруг ослиный рев из стойла: «Ночь черна,
И жить не стоило, коль миру грош цена!»

Нам жизнь навязана; ее водоворот
Ошеломляет нас, но миг один — и вот
Уже пора уйти, не зная цели жизни,
Приход бессмысленный, бессмысленный уход!

Народы, что нашли, сойдя в приют смиренный,
Забвение невзгод и нищеты презренной,
Со Смертью шепчутся: «Как жалко, жалко всех,
Кому в грядущее брести по жизни бренной!»

Наш под куполом этим мятущийся лик
Муравью лишь подобен, что в склянку проник:
Ведать нам не дано о надежде и страхе —
Ослепленно блуждаем, как мельничный бык.

Не изумляться тут — чему, сынок, скажи?
Осмыслить Бытие хоть кто-то смог, скажи?
Кто вправду счастлив был хотя б денек, скажи,
Кто не предчувствовал плачевный рок, скажи?

Не трусь перед судьбой, тогда сверкнет во мгле
Священное вино на нищенском столе.
Сначала — из земли; в конце — обратно в землю;
Считай, ты под землей, идущий по земле.

Нелепо мудрствовать, когда стремишься к Богу,
Иль верить: идолы укажут нам дорогу.
Допустим, Каабу узрел ты наконец…
В развалинах ли суть, когда твой путь — к Чертогу?

Нет времени, Омар, присесть и отдохнуть:
Существование — из бездны в бездну путь.
Да, первая из них уж не страшна ничуть;
Вторая — близится, и все огромней жуть.

Нет, храм о двух Дверях нам не дал ничего;
Растрачена душа, и в сердце все мертво.
Блажен, кто в этот мир не разыскал дороги
Иль вовсе избежал зачатья своего.

Неужто для отдыха места мы здесь не найдем?
Иль вечно идти нескончаемым этим путем?
О, если б надеяться, что через тысячи лет
Из чрева земли мы опять, как трава, прорастем!

Ни от жизни моей, ни от смерти моей
Мир богаче не стал и не станет бедней.
Задержусь ненадолго в обители сей —
И уйду, ничего не узнавши о ней.

Ну и сокровище нашлось для нас: ничто.
От козней мира я, взгляни, что спас: ничто.
Я, светоч радости, когда погас, — ничто.
Джамшидов кубок — я… Разбей! Тотчас — ничто.

О невежда! Вокруг посмотри, ты — ничто,
Нет основы — лишь ветер царит, ты — ничто
Два ничто твоей жизни предел и граница,
Заключен ты в ничто, и внутри ты — ничто.

О невежды! Наш облик телесный — ничто,
Да и весь этот мир поднебесный — ничто.
Веселитесь же, тленные пленники мига,
Ибо миг в этой камере тесной — ничто!

О, доколе сокрушаться, что из этой майханы
Ни конец мой, ни начало мне в тумане не видны.
Прежде, чем я в путь безвестный соберу свои пожитки,
Дай вина мне, милый кравчий! Поясненья не нужны.

Океан, состоящий из капель, велик.
Из пылинок слагается материк.
Твой приход и уход — не имеют значенья.
Просто муха в окно залетела на миг…

От богохульных слов до послушанья — вздох,
И от сомнения до пониманья — вздох.
Пусть этот вздох Творца согреет нас отрадой,
Иначе весь итог существованья — вздох.

Палаток мудрости нашивший без числа,
В горнило мук упав, сгорел Хайям дотла.
Пресеклась жизни нить, и пепел за бесценок
Надежда, старая торговка, продала.

По желанью мудрецов не вертится небосвод.
Восемь ли небес сочтешь, семь ли — здесь не важен счет.
Все равно, коль умирать, коль мечта твоя умрет, —
Съест ли муравей тебя или волк в степи сожрет.

По книге бытия гадал я о судьбе.
Мудрец, скрывая скорбь душевную в себе,
Сказал: «С тобой — луна в ночи, как месяц, долгой.
Блаженствуй с ней! Чего еще искать тебе?»

Под чашей неба жизнь безрадостно пуста.
Кого, пока он жив, не мучит суета?
Хоть миг бессмертия — и то, увы, мечта.
Так в чем же цель твоя, без цели маета?

Познай все тайны мудрости! — А там?..
Устрой весь мир по-своему! — А там?..
Живи беспечно до ста лет счастливцем…
Протянешь чудом до двухсот!.. — А там?..

Посмотри: все, чего я добился, — ничто.
Что узнал я и чем насладился — ничто.
Я — чудесный фонтан: истощился — ничто.
Я — волшебная чаша: разбился — ничто.

Приход мой небу славы не доставил,
И мой уход величья не прибавил.
Мне так и не дано постичь, зачем
Я в мир пришел, зачем его оставил.

Приход наш и уход — на кольцевом пути;
Начала и конца у круга не найти.
Кто суть его постиг, скитальцев просвети:
Пришли откуда мы? Должны куда уйти?

Приход наш и уход загадочны, — их цели
Все мудрецы земли осмыслить не сумели,
Где круга этого начало, где конец,
Откуда мы пришли, куда уйдем отселе?

Приход наш и уход, какой в них, право, прок?
Основа жизни в чем — ответить кто бы смог?
И лучших из людей спалил огонь небесный —
Лишь пепел видим мы, а где хотя б дымок?

Пришел я в этот мир по принужденью,
Встречал недоуменьем каждый день я.
А ныне изгнан, так и не поняв
Исчезновенья смысл и цель рожденья.

Пускай ты прожил жизнь без тяжких мук, — что дальше?
Пускай твой жизненный замкнулся круг, — что дальше?
Пускай, блаженствуя, ты проживешь сто лет
И сотню лет еще, — скажи, мой друг, что дальше?

Пусть императором китайским стать ты смог,
И все цари земли лобзают твой порог!..
Зачем? Уж лучше век беспечного веселья:
Аршина три земли — один у нас итог.

Пусть не томят тебя пути судьбы проклятой,
Пусть не волнуют грудь победы и утраты.
Когда покинешь мир — ведь будет все равно,
Что делал, говорил, чем запятнал себя ты.

Пусть, как огонь, сквозь воздух мы пройдем,
Пусть мы исток живой воды найдем,
Ведь все равно мы — прах, мир этот — ветер.
Так сядем, упоим сердца вином.

Путем Аллаха слыл ходжа — «Рохалло Ку»,
Ох и потешил спесь он на своем веку!
А нынче на его дворце сидит кукушка
И вспомнить прозвище не может: «Ку… Ку-ку…»

Раб тела ветхого, страстей его и боли,
Ты будешь по свету кружить, мой друг, доколе?
Уходят. Мы уйдем. Еще придут. Уйдут…
И нет ни одного, кто надышался б вволю.

Раз успешны дела, важно ль, тяжек ли труд?
Миг живем — важно ль, счастье иль беды придут?
Раз нам всем суждена переноска пожитков,
Мудрецу все равно — гроб иль трон его ждут.

Расшил Хайям для Мудрости шатер, —
И брошен Смертью в огненный костер.
Шатер Хайяма Ангелом порублен.
На песни продан золотой узор.

Рожденье наше миру красы не придает,
И наша смерть Вселенной вреда не принесет.
Я никого не встретил, кто мог бы мне сказать —
Кому, зачем был нужен приход наш и уход…

Рыбешка — утке, без воды мечась:
«Наполниться ручью придет ли час?»
«Зажарят, — утка молвит, — степь иль море,
Не все ль равно, что будет после нас!»

Сердца кровь заливает меня, о саки,
В мире жизнь — это миг, западня, о саки!
Дай вина! Жизнь прошла, ты не дай ей угаснуть
Будто искре мгновенной огня, о саки!

Смысла нет перед будущим дверь запирать,
Смысла нет между злом и добром выбирать.
Небо мечет вслепую игральные кости,
Все, что выпало, надо успеть проиграть.

Считай хоть семь небес, хоть восемь над землей, —
Ведь не изменит их движенья разум твой.
Раз нужно умереть, не все ль равно: в гробнице
Съест муравей тебя, иль волк в глуши степной.

Считай, что все дела на лад пошли,
Что ты хозяин всех богатств земли,
А после ты сочти все это снегом,
Растаявшим легко в степной дали.

Считай, что ты достиг желанного в делах,
Считай — жизнь кончилась, и ты — безмолвный прах.
Ты говорил, что ты желанного добьешься,
Считай, хоть вряд ли так, — что все — в твоих руках.

Считай, что ты изменишь ход планет.
Считай, что этот свет — не этот свет.
Надейся, что желанного достигнешь.
Считай, что так. А нет — считай, что нет.

Те, что украсили познанья небосклон,
Взойдя светилами для мира и времен,
Не расточили тьму глубокой этой ночи,
Сказали сказку нам и погрузились в сон.

Те, что ясной мысли жемчуга сверлили,
О природе Бога много говорили,
Так и не узнав разгадки главной тайны
Поболтали праздно, а потом — почили.

Тревога вечная мне не дает вздохнуть,
От стонов горестных моя устала грудь.
Зачем пришел я в мир, раз — без меня ль, со мной ли —
Все так же он вершит свой непонятный путь?

Ты в мире видишь, дух, чужбину — почему?
Ты ни дворцу не рад, ни чину — почему?
Ты был божественным владыкой, а сегодня
Низвергнут в скорбную пучину… Почему?

Ты видел мир, но все, что ты видал, — ничто.
Все то, что говорил ты и слыхал, — ничто.
Итог один, весь век ты просидел ли дома,
Иль из конца в конец мир исшагал, — ничто.

Увидел птицу я среди руин твердыни
Над черепом царя, валявшимся в пустыне.
И птица молвила: «Ты ль это Кей-Кавус?
Где гром твоих литавр? Где трон и меч твой ныне?»

Увы! Мое сердце не знает лекарства,
Уходит душа, расстается со мной…
Куда ты уходишь? В какое ты царство
Помчишься из тела за новой судьбой?

Стремясь к любви, провожала ты годы,
Прошедшее стало тебе пустотой…
Ни в царстве духовном, ни в царстве природы
Нет смысла, нет жизни, желанной тобой.

Удивленья достойны поступки творца!
Переполнены горечью наши сердца,
Мы уходим из этого мира, не зная
Ни начала, ни смысла его, ни конца.

Философом меня назвал лукавый лжец.
Я вовсе не таков, свидетелем Творец.
А впрочем, раз уж я пришел в обитель скорби,
То — что такое я? — узнаю наконец.

Хоть все сокровища — давай, сгреби! А там?
Все наслаждения — давай, скупи! А там?
Ведь ай как хочется сто лет прожить! Ну ладно,
Вторую сотню лет — давай, скрипи! А там?

Хотя стройнее тополя мой стан,
Хотя и щеки — огненный тюльпан,
Но для чего художник своенравный
Ввел тень мою в свой пестрый балаган?

Цветам и запахам владеть тобой доколе?
Доколь добру и злу твой ум терзать до боли?
Ты хоть Земземом будь, хоть юности ключом, —
В прах должен ты уйти, покорен общей доле.

Что есть счастье? Ничтожная малость. Ничто.
Что от прожитой жизни осталось? Ничто.
Был я жарко пылавшей свечой наслажденья.
Все, казалось, — мое. Оказалось — ничто.

Что пользы миру от того, что в мир внесли меня,
И что он потерял — скажи — как погребли меня?
Ни от кого я никогда ответа не слыхал, —
Зачем родили? И зачем прочь увели меня?

Что пользы, что придем и вновь покинем свет?
Куда уйдет уток основы наших лет?
На лучших из людей упало пламя с неба,
Испепелило их — и даже дыма нет.

Чья рука этот круг вековой разомкнет?
Кто конец и начало у круга найдет?
И никто не открыл еще роду людскому —
Как, откуда, зачем наш приход и уход.

Я в мире праха прах пошевелил… Конец.
Для ста врагов-друзей был мил-немил… Конец.
Но как?.. Но почему?.. Напрасные вопросы:
Как чашу, Ты меня налил, пролил… Конец.

Я в этот мир пришел, — богаче стал ли он?
Уйду, — великий ли потерпит он урон?
О, если б кто-нибудь мне объяснил, зачем я,
Из праха вызванный, вновь стать им обречен?

Я пришел — не прибавилась неба краса,
Я уйду — будут так же цвести небеса.
Где мы были, куда мы уйдем — неизвестно:
Глупы домыслы всякие и словеса.

Я скажу по секрету тебе одному:
Смысл мучений людских недоступен уму.
Нашу глину Аллах замесил на страданьях:
Мы выходим из тьмы, чтобы кануть во тьму!